Последнее пророчество Эллады
Шрифт:
— Но ты…
— Я проверил, это обычный сон, и Гипнос не причем. Просто кошмар, — чуть улыбнулся Владыка. — Садись, я покажу тебе северное сияние. Ехать недалеко.
— Постой, — сказала Персефона. — Постой. Тебе не нужно было так беспокоиться, — она схватила его за руку, и перебирая пальцы по пушистому рукаву, добралась до воротника шубы. — Это просто сон. Ничего больше, — она потянула его к себе, прижалась губами к его губам, и он поцеловал её нежно и сдержанно, так, как раньше не целовал никто.
— Чувствуешь вкус грибов? — спросил он, отпуская
— Никаких, — призналась Персефона. — Спасибо тебе.
Она ткнулась носом в его шубу и молча стояла, пока он перебирал её волосы, пропуская между пальцев и заплетая в тоненькие косички. Надо было что-то сказать, кому-то, ему или ей, но ужасно не хотелось, и в итоге он заговорил первым:
— Макарию я этой технике учить не буду. Грибов ей ещё не хватало. Вот как у тебя вообще получился такой ребёнок?..
— Хотела бы я сказать, что раньше моя дочь не была ходячей катастрофой, и это полгода с тобой и пятьдесят с Гекатой её испортили, но это неправда. Она такая столько, сколько я её помню. Плюс, конечно, она теперь ничего не боится — а чего бояться, её же уже как-то глотали заживо.
— Она боится расстроить тебя, — медленно сказал Аид. — Но не сильно. По крайней мере, не настолько, чтобы отказываться от реализации своих планов.
— А я вот не боюсь огорчить свою мать, — горько усмехнулась царица. — А смысл? Её огорчает все.
Она протянула руку, потрогала косичку, и Аид осторожно повернул её голову набок:
— Давай я заплету с другой стороны.
Персефона закрыла глаза, гадая, будут ли у неё заплетены волосы, когда она проснется. И будут ли движения Владыки Подземного мира такими же легкими и уверенными, и, главное, сможет ли она снова почувствовать губами тень улыбки на его губах, когда он будет целовать её наяву?..
— МАМОЧКА СПИТ? Ш-Ш-Ш, МИНТА, НЕ БУДЕМ ЕЁ БУДИТЬ.
Макария понизила голос напрасно — одного звука её голоса было достаточно, чтобы мир вдруг Персефоны начал выцветать и блёкнуть. Царица поняла, что сейчас проснется; Аид тоже понял и, осторожно коснувшись губами её виска, отступил в сторону.
— Попробую ещё побродить по чужим снам, может, получится что-то узнать, — сказал он, небрежно сбрасывая шубу в снег и превращая обнаружившуюся под ней варварскую рубаху в нечто, более соответствующее эллинскому гардеробу. Штаны он не трогал, мотивируя это тем, что без них он что наяву, что во сне чувствует себя голым. — Давно не практиковался.
Персефона улыбнулась, наблюдая, как рушится и выцветает вокруг неё царство сна. Аид был единственным, что не блекло и не теряло цвет; он поднял руку, прощаясь, и исчез за мгновение до того, как мир вокруг заволокло темнотой.
А потом темнота наполнилась ощущениями, запахами и звуками, и Персефона открыла глаза.
***
— Макария! Минта! Стойте! — царица проснулась как раз вовремя, чтобы остановить направившихся к выходу дочь и сестру.
— Мама! — завопила Макария, бросаясь обниматься, а растрепанная Минта тут же зашипела, чтобы та не орала под ухом у Владыки.
Геката и мрачно присутствующий в покоях Гермес хором заверили ее, что орать можно, что хором, что по одной, ибо Аида теперь можно разбудить только восстанием титанов либо окунанием в ледяной Стикс. В смысле, Геката заверила, а Гермес подтвердил кивком.
Персефона посмотрела на Аида повнимательней. Тот полусидел-полулежал на деревянной лежанке, приставленной к её ложу — его глаза были закрыты, лицо побелело, волосы намокли и прилипли ко лбу, но дыхание было ровным. Он был укрыт одеялом, но лежал в такой позе, словно перед тем, как заснуть, жутко мерз.
На полу царица нашла надкушенный гриб, отломила крошку и сунула в рот.
— Действительно мерзость, — констатировала она и огляделась, ища, чем бы запить этот горький вкус. Взяла почти опустевший сосуд с нектаром и сделала глоток из горла.
Макария подозрительно прищурилась:
— Мама, а ты знаешь, что они ядовитые?..
— Знает, — ехидно сказала Геката и показала на Аида. — И он тоже.
Персефона отложила и гриб, и сосуд с нектаром, и снова устремила взгляд на Владыку. Подползла ближе, не вставая с постели, и убрала прядь волос с его лица. Так ему было гораздо лучше, правда.
— Опять вы развлекаетесь без меня! — возмущалась тем временем подземная царевна. — Грибочки едите галлюциногенные… колитесь, что ещё натворили! Мама! Что это такое?! Зачем ты его целуешь при всех?! Могла бы сказать, мы бы отвернулись!
— Я только слегка, — смущенно ответила Персефона, отодвигаясь обратно. — И это было очень важно.
На неё недоуменно воззрились шесть пар глаз, и только Минта смотрела с пониманием. И с одобрением.
Персефона показала ей кулак и попыталась прикинуть, стоит ли говорить окружающим, что просто хотела проверить, удастся ли ей почувствовать вкус грибов.
***
Макария
Вошедший в покои Персефоны Танат в сопровождении напуганной тени-служанки первым же делом обратил внимание на съёжившегося на лежанке дядю Аида. Макария была с ним согласна: дядя Аид выглядел нездорово, но несомненным плюсом было хотя бы то, что он спал, а не шастал по Подземному миру, на все вопросы отвечая про какую-то «хрень».
— Что это?.. — осведомился Убийца, подозрительно окидывая взглядом окружившее Аида сборище.
Макария послала ему улыбку.
Железнокрылого в принципе было тяжело впечатлить, однако он, кажется, не привык, когда его в предрассветный час поднимают с постели и волокут в покои Владычицы Персефоны. Может, он подумал, что за мамой явились сторонницы Концепции?..
— Дядя Аид наелся галлюциногенных грибов и отправился в путешествие по чужим снам, — пояснила Макария, не скрывая осуждения. — Геката! Почему ты его не отговорила? Это ужасно вредно! У него будет жутко болеть голова!