Последнее японское предупреждение
Шрифт:
– Не подумала, – призналась она, – надо с Саввой обсудить, вдруг он что-то посоветует?
– Ты попробуй, конечно, но я не уверена, что выйдет.
– Саш, скажи… у вас дома неприятности? – осторожно спросила Ольга, и я не сразу ответила на ее вопрос, прикидывая, стоит ли посвящать постороннего, по сути, человека в наши дела. Но Ольга была надежной, хоть и относилась к моему отцу слегка предвзято, и я не могла осуждать ее за это. А мне иной раз очень хотелось поделиться с кем-то, не вхожим в нашу семью так, как, допустим, Бесо или дядя Моня.
– Д-да, – решившись, вывернула я, –
– Тебе не бывает страшно?
– Ты рассуждаешь, как типичная жертва стереотипов, – улыбнулась я, открывая большую фрамугу окна и вдыхая прохладный воздух, – если человек сидел в тюрьме, то дома все непременно как на зоне – нары, порядки, параша, да? Я тебя сто раз приглашала – приезжай, познакомлю. Папа любит общаться с молодыми девушками, разговаривает, когда надо, на хорошем русском, пусть и не на литературном. Но ты предпочитаешь жить чужими представлениями. Так вот: мне не страшно и никогда не было.
Повисла пауза. Я даже подумала, что Ольга обиделась на меня за эти слова, но вдруг Паршинцева заявила:
– А ты рискни меня пригласить еще раз, а? Может, я избавлюсь от стереотипов?
– Да легко! Давай в ближайшие выходные шашлыков пожарим. Папа это любит.
– Тогда договорились!
Мы поболтали еще о какой-то ерунде и попрощались – у меня начиналось очередное занятие у первокурсников, а это на первых порах всегда испытание. Студенты оказываются в непривычной обстановке, ощущают запах формалина из ванн с препаратами, весьма, надо заметить, специфический, видят в буквальном смысле расчлененные трупы, части человеческих тел, трупы целиком с выделенными венами и сосудами. Это, естественно, выбивает многих из колеи. Бывают случаи, что и в обморок падают, и мучаются от тошноты, и выбегают в туалет, не в силах удержать рвотные позывы. И девчонки размазывают по лицам косметику – от испарений формалина слезятся глаза. Но со временем все привыкают, даже в перерыве могут булочек поесть с кефиром. Я все это понимала, но все равно не всегда могла удержать раздражение. Знала, что студенты за глаза зовут меня Железякой, но не особенно расстраивалась по этому поводу.
Вечером меня ждал сюрприз. Я задержалась в городе, внезапно поддавшись желанию поправить форму стрижки, и из салона вышла на уже темную улицу. Пока ехала домой, несколько раз успела поговорить с Соней и Галей – они волновались и спрашивали, где я и что со мной. Надо было, конечно, предупредить, но я так спонтанно рванула в салон, что забыла обо всем. Но главным оказалось не это…
Дома я обнаружила отца и мужа с такими хмурыми лицами, как будто они только что с похорон. Папа курил в гостиной у камина, задумчиво смотрел на огонь и барабанил пальцами по подлокотнику. Акела, скрестив руки на груди, стоял у окна, штора на котором была отодвинута в сторону, и сосредоточенно разглядывал двор. Во всей его фигуре чувствовалось напряжение.
Я вошла в комнату и остановилась на пороге. Они, кажется, даже не заметили моего появления.
– А вы чего тут с такими лицами? – поинтересовалась я, чтобы привлечь внимание.
– Что – не
– Пап, ты чего? – Я подошла ближе, села на подлокотник и положила руку ему на плечо. – Случилось что-то?
– А вот верь не верь, не знаю, доча, – сообщил отец, отправляя окурок в камин. – Земля горит под ногами, а кто поджег – поди разберись.
– Не поняла…
– Обыск был в банке, – не оборачиваясь, сказал Акела, – с прокурорской санкцией.
– А мотив?
– Клинок, – коротко бросил муж, и по недовольному движению папы я поняла, что из-за этого они и поругались.
Отец, конечно, сразу обвинил Сашку в пристрастии к оружию и в том, что всегда есть повод зацепить его именно на этом увлечении. Мне папины выпады тоже никогда не нравились, но перечить я, понятное дело, особенно не смела. Сашку жалко…
– Нашли?
– Конечно, не нашли, – папа хлопнул меня по коленке, – либо твой муж его хорошо прибрал, либо не там искали.
– Либо его там просто не было, – с вызовом сказала я, и папа удивленно вздернул брови, а лысина его вдруг пошла красными пятнами.
– Да? А ушастые просто так нагрянули, да еще с портянкой прокурорской? Делать нечего?
Именно в этот момент Акела круто развернулся и вышел из комнаты, а через минуту хлопнула входная дверь. Я дернулась следом, но отец крепко ухватил меня за руку и вынудил остаться. В это время во дворе взревел мотор «Прадо». Сашка уехал…
Я возмущенно повернулась к родителю:
– Папа, что ты за человек, а? Почему ты мгновенно, не разобравшись, обвиняешь его во всем? Как ты можешь? Ты что – подозреваешь его в краже из музея?! Это, знаешь ли, вообще за гранью добра и зла!
– Остынь! – жестко велел отец. – Заступник твой укатил, могу ведь и врезать по-родительски.
– Попробуй! – запальчиво проговорила я. – Ты меня с детства пальцем не трогал.
– Похоже, промахнулся, надо было. Сейчас, чую, поздно уже. И паленого твоего я не обвиняю в краже – что за ерунда? Но вот купить краденое мог вполне.
– Да зачем?! Ты видел, какая у него коллекция? Такие мечи поискать – и то не сразу отыщешь! А тут фуфло, сувенирка китайская!
– Это он тебе так объяснил?
– Ну, я же дура у тебя, где мне! Да я, если хочешь знать… – и тут я осеклась, поняв, что не нужно рассказывать папе все, что я знаю об этом злосчастном клинке. Есть вещи, которые от него лучше скрыть, а самой потом все проверить. – И вообще! Куда он поехал? Где я теперь искать его буду, что Соньке скажу? – быстро перевернула я разговор, и папа хмыкнул:
– А вот что в прошлый раз всем толкала, когда он на нарах парился, то и теперь скажешь. В командировку, мол, папа уехал, и все тут. Нечего девке нервы портить.
– Н-да, ничего себе – понедельник начался, – пробормотала я, вставая с подлокотника.
– Да ладно бы – понедельник, – вздохнул отец, прикуривая «беломорину», – а то ж вся неделя теперь наперекосяк пойдет. Моня звонил, сказал – деньги со счета моего куда-то уплыли.
Дядя Моня по-прежнему совмещал в нашем доме обязанности адвоката и бухгалтера, и все папины финансы находились в его ведении.