Последнему - кость
Шрифт:
– Пошли они!..
– Ну, расскажи, чего ты?! – Жук заранее улыбался.
Вчера в леспромхозе давали аванс, и мужики, по появившейся с наступлением холодов привычке, направились в барак, где жили ссыльные проститутки. Сослали их, скорее всего, по другим статьям, но в поселке в такие тонкости не привыкли вникать, поэтому величали по основной профессии – проститутками. Женам была не по душе новая привычка мужиков. Они бы еще вытерпели отсутствие мужей по ночам, но выпотрошенные карманы простить не могли, поэтому пришли к бараку на разборки.
– Чего рассказывать?!
– Ничего! – весело согласился Жук. – Но, говорят, ты трусы сняла и трусами их, трусами!
– Брешут, я без трусов была.
Шофер и ученик захохотали.
– Ну-ну, а дальше?
– Чего дальше? Зашла я. Они стекла давай бить. Ну, я взяла швабру, вышла. Ну, дала им, пока швабра не сломалась.
Громкое ржание переполнило кабину.
– А об кого сломала?
– Об кого надо. Пошли они все!..
Бандитка матюкалась минуты три. Жук все это время захлебывался смехом, негромко похохатывал и Лешка, с удивлением и восхищением поглядывая на попутчицу.
Когда у проулка, где стоял барак, высадили ее, Алексей спросил:
– А чего их к нам присылают? Больше некуда, что ли?!
– По старой памяти. Здесь же тот самый сто первый километр, что за пятьсот верст от порядочных городов. Вот проституток и кидают сюда на перевоспитание... нас! – Вовка снова заржал.
Дальше ехали молча. Дорога змеилась по лесу, побелевшему от снега. В одном месте спугнули ворон, которые обклевывали дохлятину на обочине. Что это был за зверек – Лешка не успел разглядеть. Теплый воздух в кабине расслаблял, клонило ко сну. Чтобы взбодриться, Алексей закурил.
– А-а-а... – зевнул Вовка, показав черные, прокуренные зубы. – Что-то сморило меня. Садись за руль. – Они на ходу поменялись местами. – Не гони и на левую сторону не выезжай. Перед развалиной, что у райцентра, разбудишь. – Он прислонился плечом и головой к дверце и быстро заснул.
Лешка с удовольствием вел КамАЗ. Руки сжимали теплое рулевое колесо, под ногами щелкали педали, за спиной погрохивали на ухабах бревна. В кабине приятно пахло горелой соляркой и кисло – сигаретным дымом и сивухой. Лешкина шея быстро устала держать голову в одном положении, покалывало в позвонках. Время от времени он задирал вверх подбородок и вертел им влево-вправо, чтобы размять загривок. Но все равно машину интересно вести. Он уже не сомневался, куда пойдет учиться после школы: только шоферская работа, где, как говорит Вовка Жук, сам себе хозяин-барин.
Глава восьмая
Новый год Порфиров встречал у Гилевича. Вовкины родители уехали в райцентр к дочери, поэтому в доме, кроме Алексея, собрались братья Тюхнины, их старшая сестра Надька со своим парнем Мишкой Кузиным, Светка Смирнова и ее подруга и соседка девятиклассница Ленка Титова.
Подготовились к празднику основательно. Стол украшали две бутылки самогонки, стянутые Вовкой у родителей, две бутылки водки, купленные Мишкой, и пять вина от Лешки и Тюхниных. И еды
Парни сразу распили две бутылки вина и хотели еще пару давануть, но помешала Надька.
– Хватит, а то до Нового года нажретесь, праздник испортите. Идите лучше телевизор смотреть.
Алексей сидел на диване рядом со Светкой. По телику показывали цирк, соседка весело смеялась, дергала Лешку за рукав. Ничего – забавно. Одного Гришку цирк не увлекал. Он было задремал, потом сходил на кухню и теперь напихивался чем-то, громко чавкая. Вскоре на кухню ушли Ванька и Мишка и не вернулись. Алексей ждал, ждал, не выдержал и сам пошел.
Приятели сидели на низеньких скамеечках у печки, курили. Из-за сваленных у топки березовых поленьев выглядывало горлышко бутылки.
– Ты, Леха? – облегченно выдохнул Мишка. – Бери посуду, подсаживайся.
Ванька наполнил три стопки, выпили.
– ...Они думают, если шибко грамотные, значит, все, – продолжал Мишка рассказывать Тюхнину. – А вот им! – Он хлопнул ребром ладони по локтевому сгибу другой руки. – Командир мне говорит, мол, построже с ними, Кузин, не церемонься, а не будет порядка, с тебя шкуру спущу. Ну, я и не церемонился. Остальные сержанты тоже. Так что в армии вам легко будет: офицеры любят деревенских. Это городских, особенно студентов-чмошников! – тех, как!.. – Кузин лихо, с армейским уклоном выругался. – Так им и надо. А то мастера только бегать и стреляться. Из-за одного такого... – Мишка скрипнул зубами. – Хорошо, командир заступился. Ну, говорит, Кузин, был бы кто другой, пальцем бы не пошевелил, а тебя в обиду не дам, но смотри, больше не перегибай. – Он пососал потухший окурок, кинул в приоткрытую топку. – Наливай, Вань.
На кухню пришел Гришка, налили и ему. Выпив, Кузин спросил у Тюхи-старшего:
– Как там в ПТУ? Местные гоняют?
– Гоняют. На той неделе ввалился в комнату Задар...
– Старший? – перебил Мишка.
– Младшой... Выгнал из комнаты и завалился спать на мою кровать. Я пошел в другую комнату ночевать – повезло мне. Он ночью проснулся, говорит, похмеляйте. А Сенька вякнул, мол, где мы сейчас достанем, закрыто все. Задар и начал его бить. Бил, пока Егор бутылку не принес. Я утром захожу в комнату, а там кровищи!..
– И у нас такое было. Только старший приходил. Ну, парни – сила! – с восхищением вспомнил Кузин. – Ладно, буду в райцентре, поговорю, чтоб тебя не трогали. Я перед службой со старшим работал, бухали часто... Только это – выставить надо будет. Литра два – он конь еще тот.
– Конечно же, поставлю, даже три! – быстро согласился Ванька.
– Ну, тогда это, там еще бутылка есть, разливай и ее.
Четвертую допить не успели. Сначала пришел Вовка, а за ним притопали девки.
– Пьют, скоты! Я же тебе говорила! – сказала Надежда Лене. – А ну, сюда бутылку. – Она стукнула Ваньку по затылку и забрала вино. Хотела ударить и Мишку, но сдержалась. – Ладно, давайте за стол садиться. Старый год проводим.