Последние дни царской семьи
Шрифт:
Так ставился вопрос в то время лояльными кругами…
* * *
Около 10 часов вечера 2 марта к концу длинной платформы ст. Псков подошёл поезд, доставивший из столицы депутатов. Поезд, собственно, состоял из паровоза и только одного вагона. Половину последнего, как доложил впоследствии комендант станции, занимал салон; другая же половина была подразделена на несколько отделений, с длинными поперечными диванами в каждом из них.
Генерал Рузский и я, думая, что приехавшие, согласно переданной им просьбе, зайдут предварительно к нам, стали поджидать депутатов в вагоне Главнокомандующего; но прошло несколько минут, и никто не появлялся. Я вышел тогда на платформу узнать, в чём дело, и издали увидел в темноте прихрамывающую фигуру А. И. Гучкова в тёплой шапке и пальто с барашковым воротником; рядом с ним шёл В. В. Шульгин. Оба они были окружены, словно конвоем, несколькими железнодорожниками, вышедшими по обязанности службы встречать столичных гостей; впереди же двигавшейся к царскому поезду группы шёл дежурный флигель-адъютант, кажется, полковник Мордвинов или герцог Лихтенбергский.
Я понял, что из царского поезда последовало депутатам приглашение – проследовать непосредственно к Государю; поэтому, пропустив мимо себя шедших, я вернулся в вагон и поделился своим выводом с генералом Рузским.
– Ну что же, – сказал последний, – у нас нет никаких тайных соображений, чтобы пытаться изменить установленный сверху порядок встречи. Я думаю, что для дела было бы полезнее предварительно обсудить создавшуюся обстановку до приёма Государем Гучкова и Шульгина. Теперь же подождём здесь, пока за нами пришлют.
* * *
Через некоторое время мы – не помню теперь, через кого, – получили приглашение Государя пройти к нему в вагон.
В прихожей вагона на вешалке висели два как будто мне уже знакомых штатских пальто; почему-то резким пятном они бросились мне в глаза.
– Они уже там, – мелькнуло у меня в мозгу!..
И действительно! В хорошо знакомом мне зеленоватом салоне за небольшим четырёхугольным столом, придвинутым к стене, сидели с одной стороны Государь, а по другую сторону лицом ко входу А. И. Гучков и В. В. Шульгин.
Тут же, если не ошибаюсь, сидел или стоял, точно призрак в тумане, 78-летний старик – граф Фредерикс…
На Государе был всё тот же серый бешмет и сбоку на ремне висел длинный кинжал.
Депутаты были одеты по-дорожному: в пиджаках и имели «помятый» вид… Очевидно, на них отразились предыдущие бессонные ночи, путешествие и волнения… Особенно устало выглядел Шульгин, к тому же, как казалось, менее владевший собою… Воспалённые глаза, плохо выбритые щёки, съехавший несколько на сторону галстук вокруг измятого в дороге воротника…
Генерал Рузский и я при входе молча поклонились. Главнокомандующий присел у стола, а я поместился поодаль – на угловом диване.
Вся мебель гостиной была сдвинута со своих обычных мест к стенам вагона и посредине образовалось свободное пространство.
Кончал говорить Гучков. Его ровный мягкий голос произносил тихо, но отчётливо роковые слова, выражавшие мысль о неизбежности отречения Государя в пользу Цесаревича Алексея, при регентстве Вёл. Кн. Михаила Александровича…
– К чему эти повторения, – подумал я, упустив из виду, что депутатам не известно решение Государя, уже принятое днём, за много часов до их приезда…
В это время плавная речь Гучкова как бы перебилась голосом Государя.
– Сегодня в 3 часа дня я уже принял решение о собственном отречении, которое и остаётся неизменным. Вначале я полагал передать престол моему сыну Алексею, но затем, обдумав положение, переменил своё решение и ныне отрекаюсь за себя и своего сына, в пользу моего брата Михаила… Я желал бы сохранить сына при себе, и вы, конечно, поймёте, – произнёс он волнуясь, – те чувства, которые мною руководят в данном желании…
Содержание последних слов было для генерала Рузского и меня полною неожиданностью! Мы переглянулись, но, очевидно, ни он, ни тем более я не могли вмешаться в разговор, который вёлся между Государем и членами законодательных палат и при котором мы лишь присутствовали в качестве свидетелей.
К немалому моему удивлению, против решения, объявленного Государем, не протестовали ни Гучков, ни Шульгин…
Государь, несколько помолчав, встал, намереваясь пройти в свой вагон. Поднялись со своих мест и все мы, молча и почтительно проводив Императора взглядами…
* * *
А. И. Гучков и В. В. Шульгин отошли в угол вагона и стали о чём-то вполголоса совещаться.
Выждав несколько, я подошёл к Гучкову, которого знал довольно близко по предшествовавшей совместной работе в Комиссии обороны Государственной Думы. – А. И. долго был Председателем этой комиссии, я же часто её посещал в качестве представителя Главного управления Генерального штаба по различным вопросам военного характера.
– Скажите, Александр Иванович, – спросил я, – насколько решение Императора Николая II отречься от престола не только за себя, но и за сына является согласованным с нашими основными законами?.. Не вызовет ли такое решение в будущем тяжёлых последствий?
– Не думаю, – ответил мой собеседник, – но если вопрос этот вас интересует более глубоко, обратитесь с ним к В. В. Шульгину, который у нас является специалистом по такого рода государственно-юридическим вопросам.
И тут же Гучков познакомил меня с Шульгиным, с которым я до того времени знаком не был.