Последние и первые люди: История близлежащего и далекого будущего
Шрифт:
Противостояние началось с физического насилия, затянувшегося на четверть столетия. К концу этого периода Африка большей частью была в руках Америки. Лишь Египет оставался непригодной для жизни людей землей, потому что южноафриканцы вполне успешно отравили истоки Нила. Европа находилась под военным правлением Китая. Это было обеспечено армиями крепких центрально-азиатских народов, уже начавших задумываться над тем, почему бы им не стать заодно и хозяевами самого Китая. Китайский язык, с европейским алфавитом, изучался во всех школах. Однако в Англии не было ни школ, ни населения; потому в самом начале войны в Ирландии была создана американская военно-воздушная база, и Англию очень быстро опустошили. Летчики, пролетая над тем, что когда-то было Лондоном, могли лишь догадываться об очертаниях Оксфорда и Стренда среди зелено-серой путаницы развалин. Дикая природа, когда-то столь ревностно оберегаемая в «национальных парках» от наступления городской цивилизации, теперь широко распространилась по всему острову. На другой стороне земного шара подобным же образом были опустошены японские острова в бесполезных попытках построить там военно-воздушную базу, с которой можно было бы добраться до сердца врага. До сих пор ни Китай, ни Америка не понесли сколько-нибудь серьезных разрушений, но в последнее время американские биологи открыли новый злокачественный микроб, еще более заразный и стойкий, чем какой-либо из известных в прошлом. Его действие было направлено на разложение верхнего уровня нервной системы, таким образом создающее расстройство умственной деятельности, а массированная атака вызывала паралич, а затем смерть. С этим оружием американская военщина уже превратила один из китайских городов в сущий бедлам, и бациллы распространились уже по всей провинции, делая поведение людей совершенно ненормальным. Появилась мода приписывать все чьи-либо грубые ошибки и промахи контакту с этим новым микробом. Не было открыто никаких эффективных средств борьбы с этим бедствием. А поскольку на ранних стадиях болезни пациент становился неуемно активным, предпринимая бесконечные и бесцельные действия под самыми неубедительными предлогами, казалось весьма вероятным, что «американское бешенство» распространилось на весь Китай.
В целом же к тому моменту военное преимущество было на стороне Америки, но, возможно, экономически ее жители были более потрясены, потому что их высший стандарт процветания сильно зависел от иностранного инвестирования и иностранной торговли. По всему американскому континенту распространилась самая настоящая нищета и серьезные симптомы классовой вражды, и, разумеется, не между отдельными рабочими и предпринимателями, а между рабочими и автократической военной правящей кастой, которая, естественно, и организовала эту войну. Первым поддался патриотической лихорадке большой бизнес, но вскоре вспомнил, что война является глупым и разрушительным действием для торговли. Разумеется, с обеих сторон пламя национализма горело только пару лет, после чего страсть к приключениям уступила место простому страху перед врагом. Потому что на каждой стороне простой народ был вскормлен верой в то, что его враг – злобное исчадие ада. Когда миновала четверть века с той поры, как между двумя народами существовали свободные связи, то реальная разница в менталитетах, которая всегда существовала между ними, стала многим настолько же очевидной, как разница между биологическими видами. Поэтому в Америке церковь проповедовала: китаец не имеет души. Заявлялось, что эволюцию китайской расы с недобрыми целями совершил Сатана, когда та впервые возникла из человекообразных животных. По его замыслу, эта раса должна быть очень хитрой и без малейшей доли совести. Он побудил ее к неутолимой похотливости и упрямой слепоте по отношению к божеству, к тому великолепному властному процессу воспроизводства капитала, который составляет славу Америки. Утверждалось, что точно так, как в доисторические времена молодая раса млекопитающих смела медлительных, тупых и устаревших рептилий, так и теперь молодая одухотворенная Америка была предназначена очистить планету от подлых монголоидов. В Китае, с другой стороны, официальный взгляд отражал представление о том, что американцы являли типичный случай биологической деградации. Подобно всем паразитирующим организмам, они преуспели благодаря специализации в одном низкопробном способе поведения, одной из издержек их высшей природы, и теперь «паразиты планеты» свое безумное стяжательство полагали высшей способностью человеческой расы.
Таковы были официальные доктрины. Но напряжение войны в итоге вызвало у каждой из сторон глубокое недоверие к их собственным правительствам и настойчивое стремление любой ценой добиться мира. Правительства ненавидели партии мира еще больше, чем друг друга, так как само их существование теперь зависело от войны. Они зашли даже так далеко, что информировали друг друга о тайных операциях пацифистов, раскрытых их собственными секретными службами на территории противника.
Поэтому, когда наконец большой бизнес и рабочие по каждую сторону океана решили остановить войну согласованными действиями, их уполномоченным представителям оказалось весьма трудно встретиться.
3. На острове в океане
К этому времени все человечество, если не считать правительства, искренне желало мира; но общественное мнение в Америке балансировало между желанием просто завершить экономическое и политическое объединение и фанатичным стремлением навязать Востоку американскую культуру. Китай тоже балансировал между чисто коммерческим стремлением принести в жертву идеалы ради спасения мира и процветания и желанием сохранить китайскую культуру. Два лица, которые должны были тайно встретиться для обсуждения условий мира, были типичными представителями своих рас; для обеих из них были актуальны как коммерческие, так и культурные мотивы, хотя к этому периоду чаще доминировали коммерческие.
Был двадцать шестой год войны, когда два гидросамолета – один с Запада, другой с Востока – ночью направились к одному из островов в Тихом океане и опустились в небольшой уединенной бухте. От луны, которая в другое время должна была бы освещать всю акваторию своим потрескавшимся ноздреватым диском, в этот момент едва лишь искрились волны. С каждого из самолетов выбрался пассажир и направился на резиновой лодке прямо к суше. Два человека сошлись на берегу и пожали друг другу руки: один проделал это, соблюдая этикет, второй же – с чуть наигранным братским расположением. Тут уже и солнце выглянуло из-за морской глади, рассылая блеск и тепло. Китаец, сняв свой летный шлем, деловито расправил косу, сбросил грубую тяжелую одежду и предстал в костюме из небесно-голубого шелка, напоминавшем пижаму, и украшенном вышитыми золотыми драконами. Другой человек, поглядывавший с едва скрытой неприязнью на этот пышный наряд, торопливо отшвырнул в сторону плотную верхнюю одежду, открывая скромное серое пальто и брюки, которыми американские бизнесмены этого периода подсознательно символизировали их возвращение к пуританству. Закурив сигареты китайского посланника, эти двое уселись, чтобы заняться обустройством планеты.
Беседа была вполне дружелюбной и проходила без помех, потому что существовало соглашение относительно радикальности принимаемых мер. Правительства обеих стран должны быть немедленно свергнуты. Оба представителя были уверены, что это может быть сделано, если попытка будет произведена одновременно по обе стороны океана, потому что в обеих странах и финансам, и людям можно было доверять. Вместо национальных правительств должен быть создан Всемирный Финансовый Директорат, который должен состоять из ведущих торговых и промышленных магнатов всего мира, наряду с представителями от организаций рабочих. Первым Президентом Директората должен стать американский представитель, а первым вице-Президентом – представитель Китая. Директорат должен управлять всей экономической реорганизацией мира. В особенности – на Востоке: условия работы на промышленных предприятиях должны быть приведены в соответствие с аналогичными условиями в Америке, в то время как, с другой стороны, должна быть устранена американская монополия в Антарктике. Эта богатая и почти нетронутая земля должна быть подчинена контролю Директората.
Временами во время беседы вставал вопрос о больших культурных различиях между Востоком и Западом; но оба участника переговоров, как казалось, хотели верить, что это было незначительным делом, которое просто не имело права нарушать деловую беседу.
Тут произошла одна из тех случайностей, которые, будучи незначительными по своей сути, производят непропорционально большие эффекты. Неустойчивая натура Первых Людей сделала их особенно подверженными переживаниям из-за подобных инцидентов, особенно – в период их упадка.
Беседа была прервана появлением человеческой фигуры, выплывшей из-за мыса и направляющейся в этот небольшой залив. На мелководье она поднялась в полный рост, оказавшись женщиной, и направилась из воды прямо в сторону создателей Всемирного Государства. Молодая, улыбающаяся, с бронзовой кожей, абсолютно голая, с отяжелевшей после долгого плавания грудью, она в нерешительности остановилась перед ними. Отношения между двумя мужчинами тут же изменились, хотя ни один из них в первый момент не осознал этого.
«Очаровательная дочь Океана, – сказал китаец на том в некоторой степени устарелом и сознательно неамериканском английском, которым теперь пользовались азиаты при общении с иностранцами, – что могут сделать для тебя эти две презренные твари земные? Не могу ответить за своего приятеля, но я, во всяком случае с этого момента, твой раб». При этом его глаза с безупречной вежливостью нежно блуждали по всему ее телу. А она, с той особой грацией, что окружает женщин неким ореолом, когда они чувствуют прикосновение восхищенного взгляда, отжала морскую воду с волос и стояла, готовая заговорить.
Но тут запротестовал американец: «Кем бы ты ни была – пожалуйста, не прерывай нас. Мы на самом деле очень заняты обсуждением дел большой важности, и у нас просто нет времени, чтобы попусту тратить его. Пожалуйста, уходи. Твоя нагота неприятна каждому, кто привык к цивилизованным манерам. В стране современной культуры тебе бы не позволили купаться в таком виде. Мы становимся очень щепетильны в отношении этого».
Болезненный интенсивный багрянец проступил сквозь коричневатый цвет мокрой бронзы, и нарушительница спокойствия вроде сделала попытку уйти. Но китаец воскликнул: «Постой! Мы уже почти закончили нашу деловую беседу. Так взбодри нас своим присутствием. Позволь нам хоть мгновенье созерцать совершенство той амфоры, что образует твоя талия и твои бедра, и тем самым заставь забыть нас о реальностях нашей беседы. Кто ты? К какому народу ты принадлежишь? Мои познания в антропологии не позволяют мне определить это. Твоя кожа гораздо светлее, чем свойственно для этих мест, хотя и богата солнечным загаром. Твоя грудь говорит о греческой крови. Очертания твоих губ напоминают о Египте. Твои волосы, хотя и были темные, высыхая, проявляют удивительный золотистый оттенок. И твои глаза, позволь мне рассмотреть их... Удлиненные, нежные и проницательные, как у женщин моей страны, бездонные, как дух Индии, они, тем не менее, кажутся твоему новому рабу не совсем черными, а фиолетовыми, будто зенит небосвода перед рассветом. Разумеется, столь утонченное единство несовместимого покоряет как мое сердце, так и мой разум».