Последние и первые люди: История близлежащего и далекого будущего
Шрифт:
2. Истоки загадки
Пока американцы мобилизовывали все свои военные силы, произошло весьма интересное событие этой войны. Так случилось, что международное общество ученых проводило свою встречу в Англии, в Плимуте, и молодой китайский физик выразил желание сделать доклад на отдельной секции. Он занимался поисками средств для использования субатомной энергии до полного распада вещества, и самым интересным было то, что, согласно установленному протоколу, сорок международных представителей отправились на северное побережье Девона и встретились на голом мысе под названием Хартланд-пойнт.
Стояло ясное утро после только что прошедшего дождя. На одиннадцать миль к северо-западу скалы острова Ланди просматривались с необычной четкостью отдельных деталей. Над головами участников кружились морские птицы, в то время как они сами расселись на плащах, разложенных на ощипанной кроликами траве.
Это была замечательная компания, в которой каждый из присутствующих был уникальной личностью, однако в некоторой степени характеризовался собственным национальным типом. И все определенно были «столпами науки» своего времени. Прежде
Из присутствовавших мы могли бы выделить одного-другого для подробного рассмотрения. Немец, антрополог, продукт давно установившегося культа физического и духовного здоровья, пытающийся выразить в собственной атлетической персоне черты, присущие человеку нордической расы. Француз, старый, но все еще блестящий психолог, чье необычное хобби заключалось в коллекционировании оружия, древнего и современного, относился к работе секции с добродушным цинизмом. Англичанин, один из немногих сохранившихся интеллектуалов своей расы, компенсировал серьезное изучение физики едва ли менее серьезным увлеченным изучением истории английских бранных выражений и сленгов и восторгал своих коллег продуктами собственного мастерства. Президентом научного общества был биолог из Западной Африки, известный своими опытами по межвидовому скрещиванию человека и обезьяны.
Когда все расселись, Президент объяснил цель этой встречи. Использование субатомной энергии было уже реализовано, и они должны были присутствовать при демонстрации.
Затем поднялся молодой монголоид и достал из ящика прибор, напоминавший скорее старинное ружье. Показывая этот предмет, он в дальнейшем заговорил с тем причудливым высокопарным формализмом, который сразу выдавал в нем хорошо образованного китайца. «Прежде чем описать детали моего весьма тонкого и деликатного процесса, я поясню вам его важность, показав, что может быть сделано в конечной реализации. Я не только могу инициировать аннигиляцию вещества, но я также могу сделать это на расстоянии и в точно выбранном направлении. Более того, я могу заблокировать процесс. Как средство разрушения мой прибор совершенен. Как источник энергии для созидательных работ человечества он имеет неограниченный потенциал. Джентльмены, это величайший момент в истории Человека. Я почти готов предоставить в руки организованного разума средства для того, чтобы остановить любые человеческие междоусобные конфликты. С этого момента это великое Общество, элитой которого вы являетесь, будет благотворно править планетой. С помощью этого маленького прибора вы остановите нелепую войну, и с помощью другого, который я собираюсь вскоре закончить, вы неограниченно распределите промышленную энергию повсюду, где на ваш взгляд она нужна. Джентльмены, с помощью вот такого ручного прибора, который я имею честь демонстрировать, вы становитесь почти абсолютными хозяевами этой планеты».
Тут представитель Англии пробормотал один из архаизмов, значение которого было знакомо только ему самому: «С нами Бог!» В умах некоторых из тех иностранцев, которые не были физиками, это необычное в данной ситуации выражение было принято за технический термин, имеющий какую-то связь с новым источником энергии.
Китаец тем временем продолжал. Повернувшись в сторону острова Ланди, он заметил: «Этот остров больше не является населенным и представляет лишь некоторые затруднения для судоходства, поэтому я уберу его». При этом он направил свой прибор на эту удаленную скалу, не переставая давать пояснения. «Вот это спусковое устройство должно возбудить элементарные отрицательные и положительные заряды, которые сконцентрируют атомы в определенной точке обращенной к нам поверхности скалы, чтобы уничтожить друг друга. Эти возбужденные атомы будут воздействовать на своих соседей, и таким образом до бесконечности. Вот это, второе спусковое устройство, тем не менее, должно остановить возникшую аннигиляцию. Откажись я от использования его, процесс, вполне естественно, будет продолжаться бесконечно, возможно до тех пор, пока не будет разрушена вся планета».
Среди наблюдателей последовало беспокойное движение, но молодой человек тщательно прицелился и нажал в быстрой последовательности оба спусковых устройства. Прибор не издал никакого звука. Не было заметно и никакого видимого воздействия на спокойной поверхности острова. У англичанина начал было вырываться булькающий смех, но тут же захлебнулся. Потому что на удаленной от наблюдателей скале появилось ослепительное пятно света. Оно увеличивало свои размеры и яркость, пока все присутствующие уже не смогли продолжать наблюдение. Пятно осветило нижние кромки облаков и «стерло» солнечные тени от кустов, росших рядом с наблюдателями. Весь обращенный к побережью край острова являл собой невыносимо палящее солнце. Вскоре, однако, его неистовство было прикрыто облаками пара, поднявшегося от вскипевшего моря. Затем, совершенно неожиданно, весь остров, эти три мили крепчайшего гранита, развалился на куски, так что все скопление огромных скал отлетело к небесам, а ниже, медленно, набухал гигантский гриб из мельчайших обломков. И после этого появился звук. Уши всех присутствующих были зажаты руками, в то время как глаза все еще напряженно наблюдали за заливом, окутанным белизной и градом камней. А тем временем от центра этого возмущения надвигалась огромная волна. Было видно, как она поглотила каботажное судно и направилась дальше, в сторону Бидефорда и Барнстепля.
Наблюдавшие вскочили на ноги, громко крича, в то время как молодой автор этого неистовства с торжествующим видом наблюдал происходящее и с некоторым удивлением воспринимал масштабы этих очевидных последствий открытого им процесса.
Научная встреча теперь была перенесена в ближайший храм, чтобы заслушать доклад об этом исследовании. К тому времени, когда участники заполнили помещение, пар и дым рассеялись и море плескалось на том пространстве, что недавно занимал Ланди. Внутри храма была со всеми подобающими приличиями расположена огромная Библия и широко распахнуты окна, чтобы отчасти разогнать застоявшийся запах святынь. Потому что хотя скороспелые и весьма хитроумные толкования теории относительности и квантовой теории и приучили людей науки относиться к религии всего лишь с уважением, многие из них все еще сохраняли некоторое почтение, а некоторые все еще были склонны к нервному удушью, когда на самом деле оказывались в присутствии святынь. Когда ученые разместились на древних и жестких скамьях, Президент объяснил, что церковные власти любезно позволили провести здесь их заседание, полагая, что с тех пор как люди науки мало-помалу открыли духовные основы физического, наука и религия впредь должны стать близкими союзниками. Более того, целью этого заседания было обсуждение тех величайших загадок, раскрыть которые было бы триумфом науки, а приспособить и приукрасить – делом религии. Затем Президент похвалил молодого открывателя энергии с его победой и попросил его выступить.
Тут, однако, вмешался престарелый представитель Франции и получил слово. Родившийся почти сто сорок лет назад и сохранившийся скорее благодаря природной силе духа, чем всевозможным уловкам регенерации, этот старец, казалось, вознамерился говорить о далекой и более разумной эпохе. Потому что в период отмирания цивилизации очень часто находится кто-то из стариков, кто смотрит далеко вперед и при этом самым живым и проницательным взглядом. Он сделал отчасти длинное, напыщенное, однако весьма аргументированное заявление, состоявшее в следующем: «Без всякого сомнения, мы представляем здесь интеллектуальный потенциал нашей планеты, и тот факт, что нам доверено быть участниками этой встречи, говорит о нашей сравнительной честности. Но, увы, мы всего лишь люди. Мы, время от времени, делаем мелкие ошибки и допускаем мелкое неблагоразумие. Обладание такой силой, каковая была предложена нам, не принесет мира на землю. Напротив, оно будет сохранять национальную ненависть. Оно ввергнет мир в смятение и беспорядок. Оно подорвет нашу собственную чистоту и сделает из нас тиранов. Более того, оно разрушит науку. А затем... Итак, когда в конце концов, из-за какой-нибудь маленькой ошибки, мир разлетится на куски, не будет ничего печальнее этого события. Я знаю, что Европа почти определенно должна быть разрушена этими энергичными, но, пожалуй, слишком испорченными детьми с противоположной стороны Атлантики. Но альтернатива еще тревожнее, чем это возможное несчастье. Нет, сэр! Ваша столь великолепная игрушка может оказаться истинным подарком для развитого ума; но для нас, все еще находящихся на стадии варварства... нет, этого не должно быть. И поэтому, с глубоким сожалением, я прошу вас уничтожить ваше изделие, и, если только это возможно, саму вашу память о столь чудесном исследовании. И, наконец, самое важное: даже вполголоса не говорите о своем исследовании ни нам, ни кому-либо из людей». После него свой протест выразил немец, указывая, что отказ будет признаком малодушия. Он быстро описал свой взгляд на мир, организованный под управлением соответствующим образом организованной науки и воодушевленный научно же организованной религиозной догмой. «Несомненно, – сказал он, – отказаться от этого означало бы отказаться от Божьего дара, от дара того самого Бога, чье присутствие в мельчайших проявлениях мы так недавно и так удивительно открыли». Последовали и другие выступления, как за, так и против но вскоре стало ясно, что превалировал все-таки здравый смысл. Разумеется, в этот период ученые были, конечно же космополитами по духу. Они были так далеки от национализма что даже при таком благоприятном случае представитель Америки подстрекал к созданию оружия, хотя оно и могло бы быть использовано против его собственных соотечественников.
В заключение, однако, и фактически тайным голосованием совещание, отдавая глубокое уважение китайским ученым, предложило – даже более, распорядилось, – что прибор и все связанные с ним расчеты должны быть уничтожены.
Тогда молодой человек встал, достал из ящика свое изделие и повертел его в руках. Он так долго стоял в тишине, уставившись на свой прибор, что собравшиеся начали проявлять беспокойство. Однако наконец он заговорил. «Я должен следовать решению этого собрания. Да, слишком тяжело разрушить плоды десятилетнего труда, даже такие. Я ожидал получить благодарность и признательность человечества, но вместо этого я оказался отверженным». Он сделал еще одну паузу. Пристально глядя в окно, он достал из кармана полевой бинокль и некоторое время изучал небо на западе. «Да, это американцы. Джентльмены, приближается американский воздушный флот».
Собравшиеся повскакивали и столпились у окон. Высоко в небе на западе, с севера на юг, показалась растянутая линия точек. Заговорил англичанин: «Ради бога, используйте еще раз свой проклятый инструмент, или Англия будет погублена. Они, должно быть, уже разделались с нашими парнями над Атлантикой».
Ученый-китаец обратил свой взор к Президенту. Последовал общий крик: «Остановить их!» Запротестовал только француз. Представитель Соединенных Штатов повысил голос и сказал: «Это мой народ. Там, в небе, есть и мои друзья. Возможно, там мой собственный сын. Но они обезумевшие. Они собираются сделать нечто страшное и ужасающее. Они в таком состоянии, что готовы линчевать. Остановите их». Китаец все еще пристально смотрел на Президента, и тот кивнул. Француз упал, заливаясь старческими слезами. Затем молодой человек, склонившись над подоконником, тщательно прицелился по очереди в каждую черную точку. Одна за другой они превращались в ослепительные звезды, а затем исчезали. В храме наступила долгая тишина. Затем послышался шепот, и в сторону китайского ученого направились взгляды, выражавшие неприязнь и страх.