Последние из Валуа
Шрифт:
Глава VIII. О пышном обеде, который давал в ресторане Ле Мора граф Лоренцано, и как вместо одиннадцати гостей на него явилось тринадцать. – Черная жемчужина
Первое кулинарное заведение в Париже появилось именно при Карле IX; именовалось оно «Трактирщиком». До того времени в столице других мест, где можно было бы перекусить за деньги, за исключением кабачков и трактиров, не имелось. Опять же за деньги, в этих кабачках и трактирах, если и кормили, то зачастую крайне плохо. В 1569 году некоему Ле Мору, бывшему метрдотелю маршала де Гонди, пришла в голову весьма удачная, как оказалось, мысль открыть
Мода закрепила это новшество, и уже через пару месяцев обеды или ужины у Ле Мора вошли в привычку у самых богатых столичных вельмож и буржуа. Успех придал Ле Мору смелости; он расширил свое заведение, увеличил штат прислуги, улучшил обслуживание, и вскоре весь Париж судачил о первоклассных винах, что хранились в его погребах, и восхитительных блюдах, которые вкушали в его залах и кабинетах.
Парижане стали гурманами, и у Ле Мора появились соперники: Самсон, Инносан, Гавар составили ему конкуренцию.
В «Рассуждениях о чрезмерном питании», которые представил в 1580 году королеве-матери один из ее преданных слуг, можно было прочесть следующее: «Теперь уже мало кто довольствуется обычным обедом из трех блюд, состоящим из бульона, жаркого и фруктов; в меню обязательно должны присутствовать пять или шесть видов мяса, пирожные, рагу и прочие излишества, и хотя цены на них бьют все рекорды, никого это не останавливает. Сегодня каждый хочет сходить пообедать к Ле Мору, Самсону, Гавару, Инносану, этим служителям изобилия и сладострастия, которых из более цивилизованной страны изгнали бы как развратителей нравов».
Суровый моралист, вы не находите? Должно быть, он страдал несварением желудка, этот автор «Рассуждений». Что бы он сказал – боже мой! – если бы попал в Париж нынешний, где цены, в том, что касается продовольствия, совершенно заоблачные, что не мешает служителям изобилия и сладострастия, таким, как Биньон, Бребан, Петерс и прочие, зарабатывать целые состояния.
Словом, 10 июня 1571 года, у Ле Мора был пышный обед, который граф Лоренцано, богатый флорентиец, давал для нескольких придворных вельмож.
Накануне, у маршала Таванна, граф Лоренцано выиграл у этих вельмож внушительную сумму в пассе-ди [9] , после чего любезно пригласил их в качестве небольшой компенсации на оплаченный из его кармана банкет… Он был очень щедрым, этот граф Лоренцано! Деньги, как мы уже говорили, в руках у него не задерживались. Рандеву было назначено на два часа пополудни. Без четверти два, опережая, на правах амфитриона, гостей, Лоренцано вошел к Ле Мору.
Стол на двенадцать персон – а за трапезой должно было присутствовать ровно двенадцать человек – уже был накрыт в одном из самых роскошных залов ресторана. Позволим себе сказать именно так – ресторана, – хотя это слово, в его нынешнем значении, используется не более сотни лет. Ле Мор, с колпаком в руке, лично вышел встретить господина графа, предложив тому взглянуть на меню.
9
Популярная игра
– Это лишнее, мой дорогой! – воскликнул Лоренцано. – Я просил вас ничего не жалеть, подавать самое лучшее и дорогое. Это должен быть настоящий обед королей! Позаботьтесь об этом; я на вас полагаюсь.
– И, надеюсь, монсеньеру не придется раскаиваться в оказанном мне доверии! – воскликнул раздувшийся от гордости Ле Мор.
Тем временем начали прибывать гости.
То были прежде всего маршал де Таванн, явившийся под руку со своим другом, Нейвилем де Вильруа, затем господа де Бираг и де Шиверни, Рэймон де Бомон и его брат, Людовик Ла Фретт, Рудольф де Солерн…
Последний принял приглашение Лоренцано скрепя сердце – по двум причинам: во-первых, потому, что он не был любителем праздников и пирушек, а во-вторых, из-за того, что он испытывал мало симпатии к флорентийцу, который, как все знали, был весьма предан королеве-матери.
Но когда в доме Таванна все вокруг него сказали «да», мог ли он соригинальничать, сказав «нет»? Поэтому он тоже пришел, пообещав себе ретироваться при первой же возможности.
В два часа ровно недоставало лишь одного гостя – господина д'Аджасета, графа де Шатовилена, приятного вельможи, состоявшего в свите герцога Анжуйского.
– Господа, – торжественно заявил Лоренцано, – если господин д'Аджасет не появится здесь к десяти минутам третьего, мы сядем за стол без него; десятерым желудкам нечего ждать одного.
В это мгновение двери зала распахнулись, и вошел д'Аджасет. Он, вероятно, слышал слова Лоренцано, так как, после того как утихли радостные возгласы, коими был встречен его приход, подошел к амфитриону и, широко улыбнувшись, сказал:
– Неблагодарный! Браните меня всего за несколько секунд опоздания, и именно в ту минуту, когда я думал доставить вам немалое удовольствие.
– Доставить мне немалое удовольствие? – повторил Лоренцано с изумлением. – И каким же образом?
– Сейчас узнаете. Эти господа со мной.
– Эти господа? Какие господа? Я больше никого не жду.
– А я и не говорил, что вы их ждете. Но случается, что счастье падает на вас с неба, когда вы совсем его не ждете, в виде возмещения за огорчения.
– Счастье… Да объяснитесь же, д'Аджасет! Кто эти господа?
– Вы их сейчас увидите, мой друг; умерьте же ваше нетерпение и велите подать еще два прибора… Сколько у вас гостей?.. Одиннадцать? Ну, так будет тринадцать.
– Скверное число! – наставительно заметил Шиверни.
– Полноте! – ответил д'Аджасет. – Еще наши предки – а они были не глупее нас – говорили: «Numero Deus impare gaudet». – «Боги любят нечетные числа!» Почему бы, скажите на милость, нам не уподобиться богам? В любом случае я вам гарантирую, господа, что ни наш дорогой Лоренцано, ни один из вас не пожалеет о том, что за нашим столом окажутся эти люди.
– Но, скажите же, ради бога, их имена! – воскликнул флорентиец.