Последние каникулы, Шаровая молния
Шрифт:
– Между прочим, знаменитая гадалка, - достаточно громко, но обращаясь будто бы к Юре Возчикову, сидевшему рядом, произнес 'Вадик.
– К ней аж из города ездят. Между прочим, не всем гадает.
– Ребята притихли, слушали его внимательно.
– Ведьмой ее в деревне зовут. Травки собирает, кое-кого от запоя вылечила... Меня так на порог к себе не пустила при диспансеризации. Сразу отгадала, что я врач.
– Он немножко подыгрывал девчонкам. Ведьма, едва он представился, решительно выставила его за дверь, хотя вот уж ей-то он, кажется, был нужен в первую очередь: очень уж худа и бледна была старуха, слаба -
Комиссар кашлянул и, с недовольством поглядев на Вадика, объявил:
– Выговор тебе объявляю по комсомольской линии, а, Галина? Встань.
Та встала, дернула плечом, и все увидели у нее на лице не то усмешку, не то улыбку, и стало ясно, что Галину это не волнует - знала теперь она о себе что-то такое, что было важнее остального...
– Если еще раз будет что-нибудь в этом роде... Отчислю из отряда!
– пригрозил командир.- Все! Расходись!
Ребята разошлись, а в столовой остался штаб. За кухонной стенкой, переговариваясь, звенели посудой девочки, и Вадик, вполуха улавливая: "Красный кирпич... сороковка...",- прислушивался к голосу Оли, но слов не разбирал: она говорила очень тихо, хотя и сердилась на что-то. А потом она и Таня с узелочками спустились к воде и там стирали, деловито, молча.
Вадик посидел у костра, дождался, когда девочки вернутся в избу, и все надеялся, что Оля выйдет, И они погуляют. Но Оля не вышла, и Вадик залег на раскладушку:, раскрыл "Терапию", прочел страничку и отложил учебник. Стосвечовка резала ему глаза, поэтому он выключил свет.
Одна из стен его клетушки была общей с девчонками, и, если они разговаривали громко (теперь уже привыкнув и забыв о его соседстве), он, случалось, все слышал.
Сейчас он лежал в темноте, всматривался в стекло оконца, в которое косо засвечивала луна, в блеск ее света на листьях дуба, в игру теней на стене и услышал Элизабет, спросившую:
– ...А почему мне не гадала? Да? А ты чего не пошла - ведь предлагала?
– А мне уже на семь лет нагадали,- ответила Оля.
– О-хо-хо-хо!...- закудахтала Элизабет.- Мистика это все. Метафизика, вот! Значит, насчет счастья она Галке говорила? Вот что бы я хотела знать, так это насчет моего счастья. "Ах, кто б мне дал такое счастье..."- низким голосом пропела она. У ребят закричали: "Тихо! Отбой!" - А когда сбудется, сказала тебе, Галина?..
Не привалило счастья Элизабет: через два дня, когда измаявшийся от безделья Вадик вызвался поколоть для кухни дрова и, разогнувшись, взглянул на дорогу, то увидел, что Элизабет идет, делая руками Движения, будто отгоняет мух. Вблизи оказалось, что эти она смахивает слезы, стараясь не размазать по щекам тушь. Вадик отложил колун и пошел к умывальнику мыть руки.
– Ну что?
– спросил он.- Что случилось, Лиза? Из кухни выглянула Таня, а потом и Оля.
– Увидели! Футболку сняла - и увидели!
– заревела в голос Элизабет.-Командир сказал: "Ничего. До вечера подожди",- а комиссар к вам послал.- Она с надеждой посмотрела на Вадика.- Болячки у меня!..
– Ну пойдем!
– Вадик подтолкнул Элизабет к медпункту.
Оля вошла вслед за ним, встала за спиной И, сжав губы, наблюдала, как Элизабет, все еще плача, раздевается. Вадик почувствовал на себе сердитый взгляд. Хотел обернуться,
– Подожди реветь!
– заорал он.- Еще где есть?
– - Везде есть,- быстро сказала Оля. Вадик посмотрел на нее и улыбнулся. Изучив типичное пятнышко, Вадик заволновался: под аллергию не подходило - все оказывалось не так-то просто.
– Знаешь, одевайся. Я сейчас по книгам уточню.. Это какой-то лишай,- объявил он, полистав справочник.- Нужно обследоваться. Давно они появились?
– Уже с неделю,- ответила Оля.
– Так-так, барышни,- начал кипятиться Вадик.- А расчески у вас общие, да и полотенца путаете. Ох!
– сказал он, вспомнив, что видел на Элизабет Танину косынку.- Ты почему не пришла сразу же, а? Завтра в город поедем!-свирепо пообещал он.- А пока постарайся собрать все свои вещи, все! Вспомни! И скажешь мне, у кого что из твоих вещей было, поняла?
Элизабет рыдала. Оля выпроводила ее и сразу же вернулась, оставив дверь полуоткрытой.
– Я вчера на ее постели вечером лежала...
Вадик притянул Олю к себе и сказал в ухо:
– А утром со мной целовалась!
– Мы теперь все заболеем?
– Черт его знает! Я ведь диагноз не поставил.
– Может быть, это не лишай?
– Оля погладила свои волосы.
– Это не то, не бойся!
– Мы дуры, да? Закрой глаза. Я не заболею, я знаю,- вырываясь из его рук, уверяла она...
Назавтра, после консультации у дерматолога, посадив Элизабет на электричку, Вадик вернулся в лагерь с дезинфекционной машиной. По дороге они как раз попали под дождь, первый долгий дождь.
Увидев необычный автомобиль, отряд, не вышедший после обеда на работу, вылез на улицу. Санитарный врач сурово распорядилась: быстро собрали белье, загрузили в камеры, выстроились на осмотр. Заболевших не было. "Вы удачливый",- так и сказала Вадику доктор.
Оставив всех обсуждать происшествие, Вадик повел ее и шофера обедать. Доктор, молодая женщина строгого вида (даже командир скисал, глядя на нее), ела молча, а шофер все вздыхал, оглядывался. И родился у Вадика план.
– Выпьете?
– громко зашептал он шоферу.
– Я всегда "за"!-Шофер поднял обе руки. Докторша улыбнулась.- Пока то да се - запаха не будет,- пообещал шофер.- Все равно еще одну закладку делать,- объяснил он докторше.- Да и ребятам сухое белье надо дать, матрасы опять же.
С самого дна своего чудо-ящика Вадик достал обернутую в компресс литровую бутыль, налил полную кружку и осторожно отнес на кухню. Оля, увидев кружку, улыбнулась и придвинула еще одну. Вадик показал на пальцах - еще одну!
Он не пил с самого выпускного вечера и тут, хватив разбавленного спирта, чуть захмелел.
Докторша раскраснелась, стала хихикать над монотонными рассказами Вадика, а шофер оказался просто благодушнейшим человеком: он несколько раз бегал проверять давление и температуру в дезкамерах, объяснял устройство машины и похлопывал ребят по спинам, обещал им что-то неопределенное и, в общем, надоел всем ужасно.
– Делаем как для себя, культурно!
– говорил он и подмигивал Вадику, шевелил бровью, указывая на кружки.