Последние первые планетяне
Шрифт:
В этом замешательстве всех трех сторон пронеслась минута, затем другая, и третья, и с каждым мигом Николаю было все труднее поддерживать видимое спокойствие. Он задышал с усилием, принялся нервно дергать за ворот полицейской рубашки, впивающейся, как казалось ему, в горло, словно затянутая на висельнике петля, и уже не выпускал рукояти висящего на поясе револьвера. Спина взмокла под одеждой, равно как лоб под полями шляпы, и Давыдову приходилось постоянно протирать лицо, чтобы струящийся ручьями пот не щипал глаза.
Положение усугубляла самокритичная натура офицера. Николай крутился из стороны в сторону, как
Впрочем, разумеется, все это являлось не более чем плодом больной фантазии впервые оказавшегося в подобной ситуации офицера. Коллеги действительно смотрели на него, но не потому, что удивлялись или стыдились его неуверенности, но потому что чувствовали ровно то же и всего-то хотели убедиться, что не подводят старшину. В одном только оказался прав опешивший начальник: спокоен и рассудителен оставался старик Хоев. В следующие минуты его хладнокровие, вполне вероятно, спасло Давыдову жизнь.
Когда градус разразившейся перепалки достиг возможного максимума, и из людей, как из труб котельной, превысивших допустимое давление, повалил пар злобы, какое-то странное шевеление произошло в окне, соседнем с тем, из которого выплескивал словесные нечистоты Сай Ящинский. Раздернулись шторы, и кто-то поднял створку, пытаясь высунуться наружу – верно, надеялся вступиться за оговариваемого родственника или, наоборот, перехватить уже инициативу в переговорах, дабы сойтись с полицией на мировой. Неизвестный герой, однако, не успел ни того, ни другого. Он только спровоцировал переполох. Из рядов моргуновских прихвостней донеслись последовательные выкрики: «Берегись, оружие! В укрытие! Ответный огонь!», – и все вместе, игнорируя указания Давыдова, люди бизнесмена испуганно открыли пальбу по дому. Фигура в отворенном окне исчезла, а вместе с ней и Сай, и вообще снующие туда-сюда тени растворились в свету как по щелчку пальцев.
Сверху послышался детский плач, и имение разом поднялось на уши. На нижнем этаже стали подручными предметами вышибать окна и готовиться к последней обороне. Из кухни в сторону автомобильного дворика, где засели законники, практически не глядя разрядили пару револьверных барабанов. Потерявший ориентацию в пространстве и, главное, происходящих событиях, Николай еще стоял на ногах, когда прогремели выстрелы, и лишь отчаянный рывок Бориса Хоева спас молодого начальника от пули. Он толкнул Давыдова в грудь, и офицеры вместе повалились на землю, глотая поднявшуюся пыль, но зато, закрытые корпусом одной из фермерских машин, остались целы и невредимы. Николай только ударился затылком о дверцу автомобиля, и его так хорошо встряхнуло, что даже привело в чувства.
В следующий момент Давыдов уже сидел на земле, прислонившись к кузову спиной, и помогал, вполне вероятно, спасшему его коллеге принять схожее положение. Он оглядывался по сторонам и видел теперь все ясно и ощущал, что уверенность, если не возвратилась к нему, то, во всяком случае, целиком и полностью оказалась перекрыта инстинктом самосохранения, а также долгом перед подчиненными, которых он лихорадочно отыскивал глазами. Времени много не понадобилось. Едва прогремели выстрелы, Камилла с Мининым отскочили на край дворика, за жестяную цистерну. Они укрывались теперь метрах в восьми от сидящих на земле старшего офицера и Хоева.
На противоположной стороне дворика прятались люди Моргунова. Вконец наплевав на присутствие офицеров полиции, они по очереди обстреливали первый этаж особняка, помогая товарищам занять выгодное для атак положение. Прихвостни бизнесмена, – который как знал, что не стоит лезть в это дело самолично, – все до последнего являлись бывалыми участниками вооруженных стычек. Они действовали даже слаженнее отряда законников.
Все же с приходом в себя Николая к полицейским пришло подсознательное понимание того, как следует действовать. Стремительно перегруппировавшись, пока Ящинские занимали позиции у разбитых окон и, верно, уводили детей в дальнюю часть особняка, они подобрались за счет укрытий так близко к дому, как только представлялось возможным. Из-за грузовика, за которым спрятались Давыдов с Камиллой, даже насквозь просматривалась через окно кухня и часть обеденной комнаты. Пускай укрывшихся там Ящинских все равно было не видать.
Вопреки надежде, даже Николай теперь отдавал себе отчет, что продолжению диалога не случиться ни в каком виде. Пустив несколько очередей по моргуновским «миротворцам», Ящинские четко дали понять, что станут отстаивать право на справедливость до самой своей смерти. Во всяком случае, так за семью решил Сай. С того самого мига, как он исчез в проеме при первых выстрелах, от него не исходило ни звука. Хотя, совершенно точно, его не ранили, потому как всякий раз, как Ящинские открывали огонь, его лысоватая макушка высовывалась из окна уже второго этажа, где он засел с охотничьей винтовкой в обнимку. Очевидно, глава семейства жаждал отмщения за сыновей и нападки со стороны так называемых заговорщиков. Он был готов подставить под удар весь род, лишь бы добиться параноидальной своей цели.
Воспользовавшись коротким затишьем, Давыдов собрал товарищей в укрытии:
– Дороги назад нет! – сказал он, проверяя, дополна ли заряжен револьвер. – Мы сейчас в таком положении, что будем отстреливаться, пока с одной стороны не кончатся люди!
Камилла с первым помощником никак не отозвались, а Хоев, зажимая губами патроны для ружья, лишь фыркнул.
– Предлагаю следующее! – покачав головой, продолжил Николай. – Кретинов, которых притащил Моргунов, не переубедить сложить оружие! Так что применим их как отвлекающий фактор! Сечете? – нервно подмигнул он.
– Поняла! – внезапно бросила Леонова. – Позволим перестреливаться с Ящинскими на расстоянии, а сами проберемся в дом!
Первый помощник, быстро выглянув из укрытия, тотчас упал на одно колено.
– Тяжело будет, но я согласен! – сказал Антон. – Прорвемся внутрь и пресечем бардак на корню, пока эти безумцы не устроили в морге перенаселение! Верно, босс?
Давыдов ничего не ответил и только поглядел искоса на Бориса Хоева. Старик зарядил в ружье последний патрон и кивнул, мол, считает план сносным, хотя и опасным.