Последние романтики
Шрифт:
– Это неплохая идея, – медленно проговорила Николь. – Может быть, я это сделаю в следующий раз. Но это моя частная поездка, Маргарет. Я решилась на нее под влиянием минуты. У меня почти не было времени собрать свою собственную одежду, не говоря уж о целой коллекции! Я приехала сюда с мужчиной, Маргарет, – прибавила Николь застенчиво.
– Я знаю его? – Маргарет была уже давно знакома с Николь.
Она знала Кирилла. Встречалась с Боем. Она пыталась догадаться, кто стал новым любовником Николь. – Это француз?
– Ким Хендрикс.
– Ким Хендрикс!
До Маргарет вдруг дошло, что все любовники Николь были иностранцы. Ее удивляло, почему Николь никогда не влюблялась во французов. Возможно, это просто судьба.
– Я хотела держать это в тайне, – сказала Николь. – Я думала, что, если сохраню тайну, удача мне улыбнется. Знаешь, Маргарет, я серьезно хотела бы выйти замуж.
– А как же Салли?
– Ким говорит, что не может признаться ей во всем сейчас, – сказала Николь. – Из-за рождения ребенка… – Салли родила девочку; Николь была первой, кому Ким рассказал об этой новости. Девочку назвали Кристи.
– Салли очень хороший человек, – сказала Маргарет, которая думала, что Николь тоже очень хороший человек.
– Да, это верно. Ты знаешь, она пригласила меня к ним в гости.
– Ей известно про тебя и Кима?
– Не думаю, – сказала Николь. – Я полюбила Нью-Йорк, и ты знаешь, что я люблю и американцев, но не понимаю, как это все здесь происходит. В Европе ни один мужчина не пригласит свою любовницу к себе в дом – в дом, где он живет вместе с женой. Никогда! Так не принято. А ведь именно Ким попросил свою жену пригласить меня. Мне было очень неловко, но Ким вел себя так, как будто это было в порядке вещей. Он познакомил меня и со своим отцом. Он вел себя так, будто я была его невестой.
– Что же будет? – спросила Маргарет.
– Это я тоже хотела бы знать.
– Ким хочет, чтобы вы поженились?
– Нет. Но он постоянно говорит о будущем. Нашем будущем, – сказала Николь. – Я не могу понять Кима. Он приходит ко мне в любое время дня и ночи. Не представляю, как он объясняет это своей жене… – Николь пожала плечами, ей было грустно, неловко, неудобно.
– Ну, знаешь, как сейчас говорят – все можно! – сказала Маргарет. – До тех пор пока вы с Кимом не афишируете свои отношения… ну, в общем, кроме женщин-журналисток, Сухого закона и тисканья на задних сиденьях дешевых автомобилей, ничто никого здесь больше не шокирует.
– Не знаю, выдержу ли я здесь, – сказала Николь. – Я люблю Кима, но я скучаю по своему образу жизни. Я скучаю по «Дому Редон». Я не привыкла бездельничать. Я скоро уеду.
– Если ты уедешь, не согласишься ли ты писать ежемесячную колонку для «Харперс базар»? – спросила Маргарет. Эта мысль пришла ей в голову во время разговора с Николь. Николь хорошо выражала свои мысли; американки жаждали новостей из Парижа, центра мировой моды. Маргарет вспоминала статьи, которые она отправляла своей тете. Из-за этих колонок она и познакомилась с Николь. – Мы назовем эту рубрику «Время и место: Париж».
– О чем же мне писать?
– О чем хочешь. В основном о модах. Но и о светской жизни тоже, о сплетнях,
– Но я действительно мало что знаю о модах. У меня есть свой собственный стиль, – сказала Николь. – Создают моду другие. Они меняют линию талии, длину юбки, линию плеч. Я же почти ничего не меняю.
– Иной раз мне хочется положить тебя поперек колен и отшлепать. Одно дело быть скромной; другое дело полностью стушеваться, вот как ты сейчас. Колонка из Парижа! За подписью Николь Редон! Женщины будут вставать в очереди, чтобы прочитать ее!
– Я не знаю, – нерешительно сказала Николь. – Я всего лишь портниха, ты же знаешь.
– Ты слишком скромничаешь, Николь, – сказала Маргарет. – Я никогда не могла понять, почему ты такая робкая. Весь Париж у твоих ног, каждая женщина старается быть похожей на тебя, а ты говоришь: «Я только портниха». – Маргарет умолкла, увидев, что ее слова ранят Николь. – Николь, прошу тебя, подумай об этом. У тебя прекрасно получится.
– Я подумаю, – обещала Николь.
– Скажи «да», – настаивала Маргарет. – Николь, скажи «да»… ты же не дура, чтобы лишать себя такой возможности.
Николь покинула Нью-Йорк в середине апреля. В то лето она подготовила свою осеннюю коллекцию. А осенью вышли духи «Николь». Ким часто писал ей и посылал телеграммы. Когда Гертруда Эдерле переплыла Ла-Манш, Ким написал Николь, что так скучает по ней, что готов пересечь Атлантический океан вплавь.
9
– Езжайте поездом, а я встречу вас с Салли на вокзале, – так приглашал их Скотт в начале ноября и теперь ждал их на вокзале Ойстер-Бей в канареечно-желтом «роллс-ройсе». Машину не мешало бы вымыть, зато на ее крыле помещалась открытая бутылка шампанского. Скотт стоял рядом, и, как только Ким и Салли вышли из вагона, он налил каждому по стакану и преподнес им с такими церемониями, будто дворецкий.
– За «Дело чести», – сказал Скотт. Через семь месяцев после выхода «Дело чести» по-прежнему занимало почетные места в списках бестселлеров.
– Спасибо, Скотт, – сказал Ким. Со стороны Скотта тост за «Дело чести» был исключительно великодушным жестом, поскольку его собственная книга «Все грустные молодые люди» была забыта тотчас же, как была опубликована, уже этой весной. – Как дела?
– Как нельзя лучше! В январе еду в Голливуд. Сценарий манит, – сказал Скотт, – а также золотишко Ирвина Толберга с Беверли-Хиллс.
– Как поживает Зельда? – спросила Салли.
– Прекрасно. К сожалению, она не смогла приехать встретить вас на вокзал, сидит дома и готовится к обеду. Она мечтает попасть в Голливуд. Вы же знаете, как скучает Зельда, когда я сижу дома и пишу роман. Мы совсем никуда не выходим. – Он свернул на очень длинный изгиб подъездной дороги. – Нам нравится жить здесь, в Ойстер-Бее. А взгляните на этот особняк! Оказалось, очень выгодно снимать его не в сезон. Хозяин отдал нам его буквально за гроши. Я думаю, он был рад без памяти, что кто-то будет в нем жить.