Последние сто дней рейха
Шрифт:
Гитлер встал. Вся левая сторона его тела тряслась. Его голос сорвался на крик: "Как вы осмелились разговаривать со мной в таком тоне? Вы что, считаете, что я не воюю за Германию? Вся моя жизнь была одной большой борьбой за нее!". К Гудериану подошел Геринг и взяв его за руку, вышел с ним в другую комнату, где они пили кофе и Гудериан пытался прийти в себя. Они вернулись в зал совещаний, и Гудериан снова повторил, что необходимо эвакуировать войска из Курляндии. Вышедший из себя Гитлер вскочил и шаркающим шагом подошел к Гудериану, который также резко встал с кресла. Они стояли друг напротив друга, обмениваясь испепеляющими взглядами. Даже когда Гитлер
К этому моменту Гитлер уже полностью себя контролировал и, к удивлению многих, согласился с Гудерианом начать контрнаступление на центральном направлении. Конечно, добавил он, это контрнаступление нельзя проводить широкомасштабно, как того хотел генерал, поскольку невозможно вывести войска из Курляндии, поэтому фюрер предложил следующее: ограниченное наступление с севера силами тех войск, которые Гиммлер уже использовал для защиты Померании.
Гудериан начал возражать, но решил, что лучше осуществить небольшое наступление, чем вообще никакого. По меньшей мере это поможет сохранить Померанию и открыть дорогу к Восточной Пруссии.
Ничего не зная об этих планах, Жуков продолжал углубляться в Германию. Его войска уже захватили плацдарм на западном берегу Одера между Кюстрином и Франкфуртом, теперь командование Красной Армии собиралось использовать его для удара по Берлину.
Утром 9 февраля в Штабе люфтваффе сообщили Руделю, что русские танки уже форсировали реку. Верховное главнокомандование не имело возможности перебросить тяжелую артиллерию, чтобы перекрыть им дорогу на Берлин, поэтому там решили нанести по противнику массированный удар с воздуха. Через несколько минут Рудель уже был в воздухе вместе с летчиками, которых удалось собрать. Одной эскадрилье он приказал атаковать понтонную переправу неподалеку от Франкфурта, а сам направился в район Кюстринского плацдарма.
На снегу он увидел следы от гусениц. Были ли это следы танков или тракторов, перевозящих зенитные установки? Он опустился еще ниже, пробиваясь сквозь огонь зениток к деревне Лебус, где обнаружил десяток или более замаскированных танков. Затем его самолет получил попадание в крылья, и Рудель попытался быстрее набрать высоту. Внизу были видны зенитные батареи, и он понял, что будет самоубийством заходить на танки на открытой местности, где нельзя укрыться при подходе на цель за высокими деревьями. В любой другой ситуации Рудель выбрал бы другую цель, но в тот момент под угрозой был Берлин, поэтому он передал по рации, что он и его стрелок капитан Эрнст Гадерман собираются атаковать танки в одиночку. Другим самолетам он отдал приказ подавить огонь зенитных батарей.
Рудель заметил несколько танков Т-34, выходящих из леса. "На этот раз придется положиться на удачу", — сказал он себе и стал снижаться, сразу оказавшись в шквале зенитного огня. На высоте 160 метров он взял немного вверх и стал делать заход на один из неуклюже двигающихся танков. Ему не хотелось атаковать его под тупым углом, поскольку можно было промахнуться. Он выстрелил из двух пушек, и танк загорелся. Сразу же в прицел попал еще один танк. Он выстрелил ему в заднюю часть, и над танком взметнулся черный гриб дыма. Еще через две минуты Рудель поджег еще два танка, после чего полетел на базу за боеприпасами. Затем он совершил второй вылет, подбил еще несколько танков и вернулся домой с разорванным фюзеляжем и крыльями. Самолет пришлось сменить.
К четвертому вылету он уже уничтожил двенадцать танков и оставался еще один, "Иосиф Сталин". Рудель поднялся над заградительным огнем, а затем стал резко пикировать, увиливая от зениток. Приблизившись к танку, он выровнял свой «юнкерс» и выстрелил, уходя зигзагами от огня в зону, где можно было безопасно набрать высоту. Он посмотрел вниз и увидел, что танк подбит, но продолжает движение. У Руделя застучало в висках. Он прекрасно понимал, что играет в опасную игру и что каждый заход становился все опаснее, но этот одинокий танк просто привел его в ярость. Он должен его уничтожить! Вдруг он заметил, что на одной из пушек загорелся индикатор ее заело! Во второй пушке оставался только один заряд. Когда самолет находился на высоте 800 метров, Руделя стали терзать сомнения. Зачем рисковать ради одного выстрела?
Самолет пикировал. По нему били зенитки, но летчику удавалось увернуться. Он выровнял самолет и выстрелил. «ИС» заполыхал. Ликующий Рудель пролетел мимо него и стал подниматься по спирали вверх. Вдруг он почувствовал удар, и его правую ногу пронзила тупая боль. Перед глазами у Руделя все поплыло, он ничего не видел, ловя ртом воздух, и все же пытался управлять самолетом.
— Эрнст, у меня оторвало правую ногу!
— Нет, если бы это случилось, ты не смог бы говорить.
Эрнст был врачом по профессии и бойцом по призванию. Еще будучи студентом, он принимал участие во многих дуэлях и так любил драться, что стал стрелком.
— Горит левое крыло, — сказал он спокойным голосом. — Надо садиться. В нас попали уже два раза.
— Скажи, где я могу сесть, — Рудель по-прежнему ничего не видел, — а потом вытащи, я не хочу сгореть заживо.
— Садись здесь, — направлял Гадерман слепого летчика.
"Деревья или телефонные провода?" — спрашивал себя Рудель. — И в какой момент оторвется крыло? Боль в ноге была настолько сильной, что он с трудом воспринимав все происходящее, реагируя только на крики Гадермана.
— Садись! — снова закричал Гадерман.
Слова ударили его как ток.
— Какая здесь местность?
— Плохая… холмистая.
Рудель понимал, что в любой момент может отключиться, поэтому надо срочно сажать самолет. Рудель почувствовал, что самолет повело в сторону, и открыл левый закрылок. Левую ногу пронзила страшная боль, он закричал. "Разве меня ранили не в правую ногу?" — подумал он, забыв, что его левая нога уже в гипсе.
Самолет горел, и Рудель немного приподнял его нос, чтобы сесть на брюхо. Раздался скрежет металла, машина накренилась, ее понесло по снегу. Наступила оглушающая тишина. Рудель вздохнул с облегчением и потерял сознание.
Очнувшись, он увидел, что находится на операционном столе перевязочного пункта в нескольких километрах к западу от Одера.
— Я без ноги? — спросил он.
Хирург посмотрел на него и лишь кивнул головой. Рудель подумал про себя, что ему больше не придется кататься на лыжах, нырять и плавать, а потом, какая разница, если многие его товарищи были ранены еще серьезнее. Что там какая-то нога, если он этим помог спасать родину?
Хирург стал извиняющимся тоном объяснять, что у него ничего не осталось, кроме рваных кусков мяса и тканей. Несколько позже пришел личный врач Геринга и сказал, что рейхсмаршал приказал перевести Руделя в госпиталь, находящийся в Берлинском зоопарке. Он также сказал Руделю, что Геринг сообщил о катастрофе Гитлеру, который выразил радость по поводу того, что великому герою Германии удалось так легко отделаться, и добавил: "Что ж, если цыплята хотят быть умнее курицы".