Последние ворота Тьмы
Шрифт:
Как только твари поняли, что он беспомощен, его сразу же оставили в покое. Лэйми знал, что если бы его хотели убить, то просто столкнули бы в бассейн, где он тихо захлебнулся бы. Однако, он был лером; одним из той расы, что изуродовала их. Ему вполне могли сохранить жизнь только затем, чтобы замучить обстоятельно и не спеша; сейчас он не был уверен даже, что сможет чувствовать боль. Но их общество казалось ему всё же предпочтительней общества леров, которые... (сначала руки, потом ноги. Запах пережженых костей...) с которыми ему лучше не встречаться.
20.
Его потащили во тьму по узкой бетонной полке на краю жаркого туннеля.
Впереди вновь замерцал свет. Шум усиливался. Казалось, они приближаются к подземному птичьему базару. Кстати, здесь, в Мааналэйсе, Лэйми ни разу не замечал птиц...
Он увидел огромную, бесформенную пещеру. Когда-то здесь произошел взрыв: толстая стена туннеля была проломлена, и за ней открылось пространство, обрамленное джунглями вздыбленной стали. Просто удивительно, как не рухнул потолок. Впрочем, увидев подпиравшие его двутавровые балки, Лэйми изменил свое мнение: они были выше его роста. В самом центре, в сердцевине креста из черно-зеркальных идемитных массивов, мерцал зыбкий шар голубовато-белого света. Лэйми узнал квантовые ворота, похожие на те, что вели к кораблю; их пытались взорвать, но они всё ещё работали. Монолитные многометровые глыбы, окружавшие шар, казались неповрежденными. Они тоже мерцали, в какие-то мгновение исчезая, потом появляясь. Рот Лэйми невольно приоткрылся.
Массы бесформенных тварей со всех сторон втекали в этот шар и исчезали в нем. Когда его подтащили ближе, он зажмурился: он ожидал, что с той стороны будет падение и вода. Боль при переходе была резкой; его словно ударило током. На какой-то миг Лэйми потерял сознание. Потом...
Это было странное, мрачное место. Он попал на круглую стальную платформу с такими же, - или с теми же самыми, - мерцающими массивами. Здесь было жарко, сыро и душно; воздух тяжелый, как в глубоком подвале.
Он увидел пирамиду Генератора, такую же громадную, как и под Зеркалом Вьянтары. Генератор действовал: его шпили окружало голубовато-зеленое облако кристаллизованного света. Однако тут что-то было не так: шпили деформированы, странно изогнуты, облако тоже казалось каким-то перекошенным, растрепанным; несколько бледных лучей падали из него, упираясь в землю. Ближайший всего метрах в пятидесяти, и Лэйми видел, что почва лениво кипит под ним, словно густая жидкость; зыбкие, неопределенные формы возникали из неё и тут же рассыпались.
Вокруг лежало круглое пространство, около мили в поперечнике. Его покрывали забитые тиной пруды и остовы зданий, разрушенных или недостроенных. Всего метрах в ста Лэйми заметил маленький, передвижной Генератор; он боком сполз в пруд, вся передняя часть машины была разбита вдребезги. Когда-то здесь бушевало жесточайшее сражение... или же кто-то хотел просто уничтожить это место, но добился только частичного успеха.
За куполом силового поля - тоже мерцающего и относительно прозрачного, - Лэйми заметил тусклую перистую зарю и неровную, бугристую равнину, покрытую бледными лишайниками. Расчерченное серыми вертикальными полосами темное небо косо спускалось к земле, и он видел, где оно смыкалось с ней. Сначала всё это показалось ему галлюцинацией... но потом он понял.
Он видел Край Мааналэйсы.
21.
Осмотреться получше ему не дали. Его стащили вниз по одному из
Его охватил вдруг приступ дурноты. Все эти три тысячелетия после падения Джангра... изменения, мутации, нечестивая игра форм... всё хуже и хуже...
Его тащили прямо к бурлящему озеру земли, в которое упирался луч Генератора. Лэйми понял, что его хотят сделать таким же. Это был бы безысходный и невыразимый кошмар, но даже он имел преимущества: любые болезни, раны, даже старость, - всё это могло стереть одно прикосновение пластического луча. Он мог бы жить здесь вечно, меняя формы... до тех пор, пока Генератор бы не сдох. Судя по этим мерцаниям, ему немного осталось.
Лэйми вдруг забыл, что его парализовало. В нем ещё оставалось что-то от Летящего, - что-то, принадлежавшее только ему самому; ощутив, что действие яда проходит, он яростно рванулся раз, другой, вывернулся из всех державших его рук. Твари отпрянули. Лэйми хотел встать... и тут увидел кинжаловидный осколок стекла. Его держала маленькая ладонь, которой кончалось длинное, очень гибкое щупальце. Оно росло из верхней части чего-то, похожего на собаку с четырьмя недоразвитыми человеческими ногами. Три глаза, утонувших в бесформенной голове, смотрели на него со злобной радостью. Такие же осколки держало ещё несколько ручек, а "хоботонос" стоял прямо над ним. Лэйми уже знал силу его удара, - следующий вполне мог свернуть ему шею.
Неожиданно для себя он рассмеялся. Они что, - и в самом деле верят, что он испугается смерти? Захочет такой жизни?
Откуда-то от ног поднялась мощная волна жара. Теперь Лэйми совершенно точно знал, что умрет, - и это оказалось совсем не страшно. Напротив, ему даже стало весело, - он мог делать всё, что хотел, и ни о чем больше не думать. Ни о палачах, ни о жертвах. Очень легко.
Он схватил протянувшеёся к его животу щупальце, уперся ногой в спину "собаки", - и потянул с такой силой, что вырвал его напрочь. "Хоботонос" хотел ударить его, - Лэйми шагнул вперед, под замах, и толкнул тварь. Тяжелое тело повалилось, как бревно, но тут же уперлось "хоботом" в землю и поднялось с молниеносной быстротой. Лэйми старательно пнул его в бесформенную плоть между ног; тварь вновь повалилась, на сей раз задергавшись и издавая жалобные высокие звуки. Когда-то это был мальчик...
Лэйми не успел насладиться победой: напирающая живая волна сбила его с ног и понесла. Он пытался вырваться из неё, но напрасно: с тем же успехом он мог сопротивляться несущей его лавине. Наконец, ему удалось схватиться за торчащий из земли стальной прут, и, отбиваясь второй рукой и ногами, встать. Под напором тварей прут вывернулся... и именно это спасло Лэйми. Ощутив в руках тяжелое железо, он стал яростно бить во все стороны, чувствуя, как на лицо брызгает теплая кровь. Разумеется, он понимал, что ему нельзя сопротивляться, что он должен принять свое уродство как искупительную жертву за всё зло, совершенное им, что все эти существа совершенно ни в чем ни виноваты... так же, как не виноваты Мроо, тысячу лет назад терзавшие на Джангре его предков. Теперь он понял, почему многие говорили об убийстве, как об величайшем удовольствии: избивая этих богопротивных тварей, Лэйми чувствовал именно его.