Последние ворота Тьмы
Шрифт:
– А Хониар? Вы о нем знаете?
– Долгое время он был загадкой. Мы не могли проникнуть под Зеркало: оно непроницаемо даже в Море Снов. Могу тебя успокоить: сейчас там всё хорошо. Более того, это самый счастливый мир, который нам только известен. И в этом - заслуга исключительно Охэйо. Жаль, что он оказался здесь. Там, наверху, он мог сделать куда больше.
– Наверху?..
– В космосе нет направлений, но принято считать, что Хара находится на самом дне мироздания. Вместо "как далеко" мы говорим "как высоко". А состояние миров не зависит от того, как далеко они от Хары. "Выше" - не значит "лучше".
–
– Мертвым должно находиться внизу. А мы мертвые, Лэйми. Разве мы едим? Разве у нас бывают дети? Наши тела - не более, чем имитация плоти, за время существования одной личности не подверженная каким-либо изменениям. В сущности, мы все не более чем призраки: в своих мирах мы умерли давным-давным давно. Но нам дали второе бытие - и мы благодарны за это.
– С детства ненавидел метафизику, - Лэйми поёжился.
– Какой толк в этих рассуждениях? Вы здесь - и вы живые. Разве не так?
Симала рассмеялась.
– Так, разумеется. Хара - престранный мир, но у нас было время привыкнуть. Я возрождалась два миллиона раз. И я помню фрагменты, относящиеся к каждой из этих жизней. К каждой, Лэйми!
– И ты помнишь, что происходило в течение двух миллиардов лет?
– Нет, разумеется. Память и так сохраняет далеко не всё. К тому же, почти половину этих двух миллиардов лет Хара была Отрезана, погружена в сон, и я не застала её Начала. И потом, чем дальше в прошлое, - тем дольше нужно вспоминать. То, что относится к этой моей жизни, вспоминается сразу, но чем дальше в прошлое, - тем больше нужно времени. Это как разматывать клубок, - всё вглубь и вглубь. Чтобы добраться до самых первых воспоминаний, мне нужен день упорных размышлений. Тут нет суток, но мы ощущаем течение времени. Это дар Хары - как и абсолютная память.
– И что там, в самом низу?
Симала какое-то время молчала.
– Мне не хочется вспоминать об этом, Лэйми. И никому из нас не хочется. Там страдание и тьма. Мир тогда был совершенно другим. Власть Тэйариин не распространялась на все его области. У каждой было свое начало. У нас всё началось во тьме. Долгая, долгая ночь - дольше, чем ты можешь представить себе...
– Я могу представить, - Лэйми смотрел ей в глаза.
– Я был в этой тьме. Она до сих пор существует.
– Теперь уже нет, - глаза Сималы, громадные, казались темным пламенем.
– Падение Хониара уничтожило и её. Но сколько ещё осталось таких напоминаний о прошлом? Много, слишком много. Ты был во мраке недолго, - а я прожила в нем тысячи жизней. Если я дам волю этим воспоминаниям, они уничтожат меня. Большая часть обитателей Хары помнит об этом. Некоторые даже могут вспоминать. Мэтлай, например. Спроси его - и он тебе расскажет. Но это будет слишком длинный рассказ.
Лэйми почувствовал озноб. Теперь он понимал, почему жители Хары так часто выглядят хмурыми; удивительно, что они вообще не разучились улыбаться. Однако же - не разучились, а раз так - то мрак не в силах был их одолеть. Но всё же...
– Тут есть... существа из тьмы?
– Мроо? Нет. Они все не имеют душ; по крайней мере, им нет сюда входа. Хара очень придирчива. Она не допускает ошибок.
– И леров... подмененных, тоже нет?
– На этот вопрос я не могу тебе ответить.
– Она... говорит с вами?
– Нет. Она делает то, что делает. Не больше, и не меньше. Может быть, в будущем это изменится, но вот когда - я не знаю. Ты хочешь ещё что-то знать?
– Уф! Нет. Я устал.
Лэйми и в самом деле устал - не физически, но ему очень хотелось полежать и обдумать услышанное. Симала не собиралась мешать ему.
– Возможно, мы ближе друг другу, чем думаем, - тихо сказала она, обернувшись у входа.
– Мы встретимся вновь, когда ты пожелаешь этого.
Глава 3:
Нэйит и Олько
1.
Лэйми лежал, растянувшись на животе, и, положив голову на скрещенные руки, угрюмо смотрел на выход из своей комнаты. У него было скверное настроение. После той первой встречи Симала куда-то исчезла, и он сомневался, что сможет увидеть её вновь; он чувствовал себя обманутым, даже преданным, а после разговора с группой, занимавшейся Джангром, - ещё и совершенно выжатым. Ему не хотелось ничего делать.
Он не закрыл входа и потому не удивился, когда Охэйо ловко, одним движением, проскользнул внутрь. Аннит был в своей обычной одежде, - он не хотел походить на обитателей Хары. Его густые волосы были спутаны и влажно блестели. Его глаза блестели тоже; гораздо ярче.
– Ты был в Море Снов?
– спросил Лэйми, не изменяя позы.
– Был, - слабо улыбаясь, ответил Охэйо.
– Я купался. Вода, кстати, теплая.
– Купался?
– В этом есть что-то странное? Входя в Море Снов, вовсе не обязательно касаться их. Можно просто поплавать. Между прочим, меня пригласили харранцы. Они часто так делают. Советую попробовать. Я даже немного подремал на плаву.
– Приснилось что-нибудь?
– Так, ничего важного, - Охэйо встряхнул волосами, потом достал из кармана на рукаве гребень с ручкой и стал причесываться.
– Мэтлай похож на меня. Я словно в зеркало смотрелся. И не только снаружи. Внутри тоже. Мы с ним как братья - даже не скажешь, кто старший.
– Тебе здесь нравится?
– Здесь, наверху, можно летать. Точно отталкиваясь, набирать очень большую скорость. Даже если во что-то врежешься - с тобой ничего не будет, разве что искры из глаз посыплются и в голове зазвенит, но это быстро проходит. И они все тут красивые. Почему бы и нет?
Лэйми невольно улыбнулся, встал, и, пользуясь небольшой силой тяжести, одним громадным прыжком подплыл к нему. Они сели на пятки, друг против друга.
– Они создали специальную группу для изучения моего архива, - убрав гребень в карман, сказал Охэйо.
– Хорошо хоть, мне позволили решать, что им показывать, а что - нет. А вот все драгоценности я раздарил. Сомневаюсь, что они когда-либо пригодятся мне... Они радовались, как дети. Ещё больше они радовались моему архиву, - он поможет закрыть сразу множество пробелов в их познаниях. А многое в нем, как мне объяснили, - просто чушь. Короче, было интересно.