Последние ворота Тьмы
Шрифт:
Он не представлял, кто бы это мог быть, но скорее всего, - мародер или сумасшедший. И в том и в другом случае встреча с ним смертельно опасна. В городе давно ходили слухи о странных людях, живущих в затопленных развалинах, и Олько начал думать, что это правда. Он уже несколько раз встречал здесь чужаков, - большей частью таких же, как он, любопытных мальчишек, но однажды мужчина постарше совершенно неожиданно швырнул в него ножом. Олько едва увернулся и подобрал нож; должно быть, лишь поэтому напавший не стал его преследовать. Однако человек внизу был одет не в плавки: несомненно, он приплыл на лодке - а они вмещают человек
Олько долго проклинал свое любопытство, но именно оно, в конечном счете, взяло верх: он поднялся и очень осторожно выглянул наружу. На фасаде никого не было. Юноша осмотрелся, насколько мог, перебегая от окна к окну, но никого не смог заметить. В любом случае, возвращаться прямо вот сейчас не стоило, и он решил тщательно обследовать это место, чтобы не пришлось пробираться сюда второй раз.
Незаметно миновав нужный этаж, он добрался до крыши, - на неё вела узкая вертикальная лестница, и Олько немедленно взобрался по ней. Люк не был заперт, но оказался столь тяжелым, что он едва не надорвался, пытаясь отвалить его. К тому же, на крыше ему вновь стало неуютно, - её светлый простор, застеленный замусоренным рубероидом, делал его беззащитным. Ему очень хотелось взобраться на одну из антенных мачт, - её верхушка то и дело терялась в низко ползущих тучах, - но в свете уже случившегося это было, мягко говоря, неразумно, и Олько, печально вздохнув, спустился на два этажа вниз. Здесь на площадке нашлась единственная ржавая дверь, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы открыть её. В конце концов, она подалась неожиданно, с оглушительным скрипом, напугавшим его до полусмерти. Замерев, он какое-то время прислушивался; всё было тихо.
В узкую комнатку за дверью выходило ещё несколько дверей. Олько пошел вперед, ощутив чудесный азарт исследования. Его чуткие босые ноги ступали совершенно бесшумно.
Как это часто бывает, азарт сменился разочарованием при более близком знакомстве: все двери на этом этаже были распахнуты или легко открывались, а комнаты за ними оказались совершенно пусты. Здесь до него бывали много раз. Что он мог найти?
Обойдя весь этаж, Олько не нашел ничего интересного, кроме проржавевшего распределительного щита. Что-то внутри него издавало слабое, почти беззвучное, но раздражающее уши жужжание: почему-то по линии ещё поступал ток, и это, непонятно отчего, немного напугало юношу.
Он не смог попасть только в ту часть этажа, слева от лестницы, где видел свет: стена тут была совершенно глухой. Возле неё стоял старый, выпотрошенный сейф, и, заглянув за него, Олько увидел в узкую щель край дверного проема. Загадка разрешилась, но толку от этого оказалось немного: сейф был столь тяжелым, что он никак не мог его сдвинуть, хотя толкал изо всех сил и даже взмок. Тогда юноша сменил тактику: запустив ладони в щель у верха сейфа, он уперся босой ногой в стену и потянул изо всех сил. Сейф качнулся. Олько продолжал тянуть, - и ещё через миг громадина с невероятным грохотом опрокинулась.
Юноша чихал, стоя в клубах пыли, ошалевший от шума, твердо уверенный, что сюда обязательно кто-нибудь прибежит. Однако минуты шли за минутами, а тишину не нарушало ничего. Понемногу успокоившись, он осмотрел открывшуюся дверь, - отлитая из цельной стали и запертая на сложный кодовый замок.
Олько с трудом повернул покрытый ржавчиной наборный диск, и печально вздохнул: эта дверь не из тех, которые он мог бы выломать.
До того, нижнего окна было всего метра два бетонной стены, - не совсем отвесной, так что он мог по ней соскользнуть. Затея была, разумеется, чистым безумием: высота превышала пятьдесят метров, и Олько понимал, что бетон обдерет его до костей прежде, чем он свалится в воду, промахнувшись. Однако он увидел ещё кое-что: окно когда-то закрывал стальной ставень, сейчас сорванный изнутри, словно в комнате произошел взрыв. Однако сама ставня, выгнутая и перекошенная, ещё крепко держалась на петлях, и он мог за неё ухватиться.
Олько торопливо развернулся и повис на руках. О том, как станет возвращаться, он не думал, надеясь, что дверь можно открыть изнутри.
Потребовалось усилие, чтобы разжать ладони. Олько заскользил вниз, шершавый бетон ободрал ему локти и колени, опалив, как огнем. Затем пальцы его босых ног с силой врезались в подоконник, - и он опрокинулся назад.
Судорожно взметнувшись, его рука намертво вцепилась в ставень. Связки отчетливо хрустнули, - и через миг в плечо юноши ударила острая, раскаленная боль. Олько повис, отчаянно пытаясь подтянуться на этой несчастной руке. Плечо жгло, словно в нем вспыхнуло пламя, от локтя стекала горячая кровь, но он только удвоил усилия: боль привела его в ярость.
Наконец, он схватился второй рукой, и, закусив губу, подтянулся. Упершись подбородком, поджал ноги, нащупал босой ступней проем. Потом медленно, неуклюже забрался в окно. Его всего трясло, и потребовалось минут пять, чтобы унять дрожь. Казалось, она никогда не прекратится.
Наконец, он заглянул внутрь комнаты. В ней не нашлось ничего привлекательного: глухие бетонные стены, пол, заваленный ржавым, искореженным железом. Но точно против окна стояло странное зеркало в массивной раме из темного металла, по виду, - неподъемной тяжести и такое громадное, что просто не могло пройти в дверь. Должно быть, его поместили сюда ещё при строительстве башни, и только лишь поэтому оно ещё оставалось на месте. Стекло в нем было очень толстым и свинцово-мутным; Олько не сразу осознал, что в нем ничего не отражается.
Очень осторожно, тщательно выбирая, куда ставить ногу, он подошел к нему, забыв про боль. По стеклу пробегали слабые голубоватые блики; это и был поманивший его подвижный свет.
Юноша протянул к зеркалу руку, потом испуганно отдернул её. Когда-то оно находилось в большом бронированном сейфе, начисто уничтоженном взрывом. Судя повалявшимся в углах обломкам, именно зеркало стало его центром. Взрыв произошел недавно: слой ржавчины был ещё тонким, и Олько помнил, что два года назад, когда он увидел башню в первый раз, это окно было закрыто.
С зеркалом происходило что-то странное: блики стали двигаться быстрее, они приобретали очертания, - непонятные, но отчетливо поднимавшиеся над поверхностью стекла. Они призрачными, туманными полосами начинали тянуться к нему.
По коже Олько прошли крупные мурашки. Он попятился к окну, - но под ним не оказалось никаких выступающих частей: он мог только прыгнуть в воду с высоты шестнадцатиэтажного дома. Она была раз в пять больше той, с которой ему приходилось нырять, и он решился бы прыгнуть только в одном случае, - если ему станет уже всё равно, жить или умереть. Пока до такого ещё не дошло.