Последний атаман Ермака

Буртовой Владимир Иванович

— Жаль, ветер боковой, не задействуем парус, — подал голос Тимоха. Он привстал с днища и сел на кормовую скамью рядом с десятником. — Где ты приметил татар? Далеко?

— Вона на том безлесом гребне, — Ортюха волосатой рукой указал вправо, где между двумя лесными массивами виднелся увал, поросший отдельными голыми деревьями. — Там, должно, дорога пролегает от Кашлыка к Бегишеву городку.

— Много было татар? Неужто князь Карача со всем войском на атамана двинулся? А казаки ведь не чают беды! — заволновался Тимоха, по широкому рябому лицу прошла гримаса досады, ярко-синие глаза с прищуром уставились на берег. — Не успеем упредить Ермака!

Ортюха

посмотрел на воду, на гребцов, потом на берег — хотел определить, быстро ли идет челн? Если его ход не меньше легкой рыси коня, то могут успеть — ведь лошадям надо будет давать роздых, пятьдесят с лишним верст по извилистой дороге больше, чем это же расстояние по прямой воде Иртыша.

— Татар я приметил до сотни, ежели только другие иным путем не выступили в обход Кашлыка с востока и к северу, чтобы обложить Кашлык со всех сторон. Братцы, не жалейте рук, гребите как можно сильнее!.. Где-то там бродит наш есаул Яшка Михайлов в досмотре за степью… ежели только не угодил в лапы татарскому князю, — вспомнил Ортюха отправленного для разведывания окрестностей ратного товарища, который почему-то не вернулся еще. — Ох, как надобно нам поскорее примчать в Кашлык с нашим уловленным татарином для спроса! Чует мое сердце — дурное умыслил изменщик Карача! Разве что пнуть этого гонца в толстое пузо, может, теперь скажет, что сотворили с нашими товарищами? Да кто его поймет, коль лопотать примется! Ладно, ежели в бою погибли, а то… — и умолк, прервав свои горестные размышления на полуслове — впереди длинной полосой выстроились льдины, должно быть, натолкнулись ниже по течению у Кашлыка на лед, который вырвался на простор из верховий Тобола.

— Ах ты, дьявол, чем досадить нам умыслил, ерша колючего тебе в глотку! — ругнул нечистого Ортюха. Он привстал на ноги и, придерживаясь за плечо Тимохи, внимательно осмотрел водно-ледяное пространство впереди. — Надо же такому случиться именно сегодня!

— Крепкий затор? — забеспокоились казаки, перестав грест и. Челн почти вплотную подошел к ледяному полю.

— Ежели полезем между льдинами, боюсь, затрут нас, а то и вовсе раздавят, как хрупкое яйцо, тогда только по дну Иртыша вниз по течению бежать… С правого берега видна небольшая полоса, саженей в шестьдесят, где вода о крутой берег упирается и отжимает лед к стремнине.

— Тогда поспешим в прогалину, — подсказал Тимоха, вытирая пот со лба снятой суконной шапкой.

— В том месте нас могут поджидать татары, — пояснил свою тревогу Ортюха. — Будь я на их месте, непременно весь берег закрыл бы лучниками.

— Шестьдесят саженей — не шестьдесят шагов, не так-то легко попасть в казака, укрытого за щитом. Да и ветер лучникам не с руки, вона, уже к югу малость отошел, будет сносить стрелы. — Тимоха тоже привстал, внимательно осмотрел правый берег — на обрыве среди густого леса всадников не видно. Глянул в нахмуренное лицо десятника: он над ними старший, ему и принимать решение. На нем и ответ за судьбу десятерых казаков.

— Рискнем проскочить! — решил Ортюха и тряхнул головой. — Навались, братцы! А татары выскочат ежели откуда, угостим их свинцовыми орешками до полной сытости!

Повернув челн вправо, быстро прошли вдоль препятствия, обогнули угол затора, и челн пошел вперед, по течению. Ортюха правил кормовым веслом так, чтобы их маленькое суденышко скользило по воде как можно дальше от берега и ближе к ледяному полю. Тимоха, которому грести нельзя было, с носа подсказывал, когда и в каком месте отвернуть

от льда, едва видного из-под воды и потому особенно опасного. Прошли так вдоль кромки затора с версту, когда на небольшом мысу объявилось немалое число конных татар — они спустились с обрыва ближайшим оврагом и теперь потрясали над головами копьями и луками. Что-то кричали по-своему, но понять их было невозможно.

— Дождались нас, — буркнул со злостью Ортюха, и не понять было, огорчился ли десятник, или наоборот, рад очередной возможности схватиться с неприятелем, который своими действиями показывает, что все разговоры о мире с русским царем — сплошная уловка. — Наддай, братцы! Наберем скорость, а потом возьмемся за пищали! Тимоха, прими кормовое весло. Сможешь челн удержать так, чтобы его течением не развернуло носом к берегу? Тогда нам стрелять будет неудобно: поодиночке, а не залпами!

— Постараюсь, — тут же ответил Тимоха, занял место на кормовой скамье. — Готов, разбирайте пищали.

— Палить в татар с правого борта по очереди, чтобы в одно тело не попадало по две, а то и три пули! Проверить затравку. Казакам левого борта заряжать пищали новыми зарядами без мешкотни. Зададим карачатам жару, братцы, век помнить будут, каково с нами играть в кошки-мышки! — Ортюха уверенным взглядом окинул свое «войско»: казаки бывалые, не дрогнут и перед большим татарским отрядом!

Пятеро стрелков с правого борта изготовили пищали, выставили рядом с собой добрые щиты, которые у казаков всегда были на стругах и челнах, чтобы укрываться от вражеских стрел, внимательно стали присматриваться к поведению врага.

— Татарские лодки! — этот выкрик Федотки Цыбули с носа челна заставил Ортюху вздрогнуть. И тут же из-за мыса показались две плоскодонки, какими пользовались манси для плавания по Иртышу и для ловли рыбы. На правом берегу, чуть повыше от воды, открылось взору маленькое становище — три избушки, воткнутые в землю шесты и развешанные на жердях сети. Возле избушек толпились их обитатели, мужчины и подростки, наблюдая за тем, что происходит в неширокой протоке льдом забитого Иртыша.

— Ha перехват идут! — догадался Ортюха Болдырев, чувствуя, как от волнения напряглось все тело. — Ну, братцы, быть драке крепкой! Ежели сойдемся на сабли, тебе, Тимоха, оборонять пленника. Может статься, захотят его первым делом отбить!

— Не отобьют! Разве что прежде меня в куски изрубят, а это не холодные щи из миски хлебать! — зло выговорил Тимоха и клацнул тяжелой саблей в ножнах.

Ортюха прикинул расстояние до татарских лодок, скомандовал:

— По первой лодке, от носа первый Федотка — пали!

— Готов! — отозвался молодой казак, прицелился и выстрелил — до лодки татар было совсем близко, промахнуться практически невозможно, однако то, что челн слегка раскачивало, внесло свою поправку — пуля ударила в край борта, срикошетила, и передний гребец, бросив весло, волчком завертелся на месте.

— Пали! — командовал Ортюха. Выстрелы загремели с равными промежутками, казаки били метко, а выстрел самого десятника сбил с кормы татарина, который сидел за рулевым веслом. Спасая своих от частой стрельбы пищалей, конные татары быстро спешились и взялись за луки. Десятки стрел взвились в воздух, и команда Ортюхи — «Укройсь!» — была дана вовремя — в борт челна, в щиты, рядом в воду застучали и зафыркали тяжелые стрелы. В короткий промежуток, пока лучники доставали очередные стрелы и натягивали луки, Ортюха успел скомандовать своим казакам: