Последний атаман Ермака

Буртовой Владимир Иванович

Мещеряк дал знак охватить шатер полукругом — задняя часть его примыкала к иртышскому берегу почти вплотную, не далее двух-трех шагов.

— Ложись! — скомандовал атаман, и когда казаки залегли около шатра, отдал второй приказ: —.Слева по одному — пали!

Выстрелы, крики и стоны, шум падающих тел, еще трое охранников князя сделали попытку выскочить из дверного проема и умереть с честью, в открытом бою, но казацкие пули оборвали их храбрый порыв на пороге. По вражескому стану еще кое-где раздавались разрозненные выстрелы, а потом наступила какая-то настороженная тишина в полумраке предрассветного часа.

— Вскрыть шатер! Да бережно, может,

там кто еще затаился! — предупредил Матвей Мещеряк. — Рубите веревки, стаскивайте покров в сторону!

Федотка Цыбуля и его дружок Митяй быстро обрубили крепкие веревки и сволокли покров. На коврах в разных позах лежало восемь трупов, двое еще были живы.

— Ищите Карачу! Он должен быть здесь! — заволновался Матвей, и казаки, переворачивая убитых, рассматривали лица.

— Во-о! — неожиданно воскликнул восторженно Тимоха Приемыш. — Знакомая рожица!

— Кто, Карача? — тут же отозвался Матвей, перешагнул через несколько тел убитых, подошел поближе.

— Карачу я не лицезрел воочию, — отозвался Тимоха. — Это княжич! Тот, что к атаману Ермаку с посольством приходил, казаков в подмогу Караче звал и на татарской книге святой клялся в честном намерении! Гляди, атаман, наша пуля ему красивую голову насквозь прошибла!

— Княжич Бекбулат? — удивился Матвей. — Посмотрел, в смуглое усатое лицо, залитое, кровью и искаженное предсмертным ужасом. — Вот как Господь покарал клятвопреступника! А самого князя, похоже, среди них нет. Тимоха, потряси раненых, может, скажут, где их князь Карача ночевал в этот раз. Будут молчать, прикажу до костра тащить и голым задом на угли посадить! Это им за Ивана Кольцо и его братов! Трясца их матери, чтоб весело жилось!

И тут один из раненых довольно сносно заговорил на русском языке. Он лежал у самого края шатра, зажимая рукой простреленное левое бедро, а из-под пальцев заметно сочилась густая кровь, и чуть приметный пар был виден в предутренней прохладе.

— Не нада костер, не нада! Нет Карача, бежал Карача! Урус-казак стрелял, Карача нора бежал!

Матвей Мещеряк подскочил к заговорившему татарину, ухватил за плечо и повернул лицом к себе. И глаза раскрыл от удивления — он признал того самого толмача, который приходил с княжичем Бекбулатом — то же морщинистое лицо без бороды и с седыми космами, растрепанными по плечам, только глаза без злого испуга, а как у загнанного в угол серого волка, робкие и умоляющие о пощаде.

— Ага-а, — возликовал атаман и, ухватив толмача за толстый халат, силой поднял на колени. — Попалась хитрозадая лисица, не все тебе, по земле ползая, юлить! Говори, как бежал Карача?

Из сбивчивого рассказа толмача Матвей понял, что из юрты в сторону Иртыша была прорыта недлинная, в две сажени, нора. Когда началась стрельба, Карача понял, что напали казаки. Не надеясь на стражников, он живо метнулся к потайному ходу и успел уйти. За ним пролезли двое слуг, княжичи Бекбулат и Едигер не успели уйти, казацкие пули свалили их рядом, сразу же… А он, толмач Байсуб, из ногаев, зван на службу князю Караче ради знакомства с русским языком, на казаков с саблей не ходил и о тайном умысле Карачи погубить атамана Кольцо с казаками ничего не знал…

— Какая досада, — едва сдержав бранное словцо, выговорил Матвей Мещеряк. — Под стать волку из капкана, отъев собственную ногу, ушел клятвопреступник, оставив в шатре убитыми обоих сыновей. Теперь под Кашлык помчал, должно, за ратной силой. Этих раненых перевяжите, хватит им землю кровянить.

От дальних сторожевых костров прибежал Ортюха Болдырев, возбужденный,

с обнаженной окровавленной саблей в руке. Запыхавшись, доложил атаману:

— Никто не ушел, Матвей! Но слышали в отдалении конский топот, должно, это те караульщики, которые на конях дозоры объезжали.

— Или сам Карача, — уточнил Матвей, окидывая внимательным взглядом разгромленное становище. Не менее сотни отборных воинов было в ставке князя, и все полегли, так и не выскочив из шатров для сабельной сечи — сила была на стороне пищальников. — Ушел главный змей! Хитер князь, шатер поставил у обрыва, тайный лаз велел прокопать и ковром накрыть. Видно, что в этого волка не один раз из пищали били, умеет вовремя прыжок сделать… Теперь вот что надо, Ортюха и ты, Иван, — обратился Матвей к десятникам Болдырю и Камышнику. — Собрать все годное оружие, особенно луки и колчаны, раздать казакам, которые умеют из них стрелять. А главное — зарядить все пищали, под кустами вокруг стана нарыть вал хотя бы в пол-аршина высотой. Каждому казаку иметь над головой из куска шатрового материала навес на случай дождя — отсыреет порох, не сможем стрелять, татары нас живо на копья поднимут! И теперь же, до рассвета, нарубить кольев и вбить их в несколько рядов перед станом, чтобы конной лавой татары нас не задавили. А колья переплетите потуже веревками, которыми крепились шатры. — Посмотрел на восточный окоем, там еще даже заря не начала разгораться. — Часа три у нас в запасе, — добавил он, — чесать в затылках нет времени, да и не по нутру перед боем!

Иван Камышник, который как раз скреб ногтями затылок под шапкой, засмеялся и в тон атаману сказал:

— А я аккурат добрую думку наскреб, Матвей! Погляди, каждый шатер обставлен кольями по кругу, а на кольях — веревки! Живо устроим плетень по высокой траве перед княжьей ставкой, ни один конь не проскочит!..

— Добро, делайте. Шагах в двухстах от стана, чтобы, слетев с коня, не враз пешие до нас добежать могли. Тимоха, обшарь стоянку Карачи. Не может того быть, чтобы не оставил князь нам что-нибудь на зубы положить. Не евши и воробей на ветку не взлетит!

Тимоха не заставил себя упрашивать дважды, тем более что разговор шел о плотном завтраке — казаки понимали, что с рассветом предстоит сражение со всей силой Карачи, а то и с полками хана Кучума, если он успел подойти на подмогу своему подданному. Съестное нашлось, и в изрядном количестве. Завтракали по очереди, сменяя друг друга на сооружении петлевых ловушек для всадников и на рытье защитного возвышения для стрельбы лежа — не подставлять же себя под тучи татарских стрел в открытую. Ели жареное мясо вечером освежеванных баранов, а тут и предостерегающий крик от караульных казаков:

— Татары у леса объявились! Вона, их передовые разъезды!

Мещеряк подал знак казакам укрыться за насыпным небольшим валом, замаскированным свежесорванными пучками травы и густо утыканными нарубленными ветками клена, так что издали они походили на обычные кусты.

— Пущай думают, что мы на челнах приплыли к мысу и на челнах же уплыли в Кашлык, — сказал Матвей казакам. — Передних, кто ежели подойдет для досмотра брошенной ставки, ближе к веревочным заграждениям не подпускать, чтобы заранее не обнаружили. Нам надо вызвать на себя конную атаку, а по гуще и промахнуться грешно будет! — Он посмотрел на посветлевший восточный небосклон, порадовался, что хмурые тучи к утру рассеялись, разновеликими кучками ушли на запад, за Каменный Пояс, а, стало быть, дождя не будет и стрельбе из пищалей не помешает.