Последний барьер. Путешествие Суфия
Шрифт:
«Не отворачивайся!» — последовала команда. Как только я услышал эти слова, цвета стали еще более яркими, а затем из множества цветов безукоризненный оттенок голубого озарил все вокруг. Это было так, будто он стал инструментом для голубого света, настолько яркого, что он затмил все другие цвета. УШЛО золото солнца, желтые и розовые оттенки рассвета, насыщенные красные, розовато-лиловые и зеленые. Остался только беспредельно голубой.
Я вспомнил слова: «Не отворачивайся», и откуда-то пришла мысль, что если иметь достаточно отваги и быть достаточно подготовленным, чтобы умереть, то из красоты цветов появится чистый белый свет, свет, позволяющий видеть цвета.
С того мгновения, когда появилось желание, начали происходить изменения. Сначала голубой начал мерцать серебряными вспышками, которые сверкали невероятным блеском; а потом изнутри самого голубого света полилась ослепительная белизна. Казалось, что она исходит из центра всей жизни. Это был свет, более яркий, чем весь свет, который когда-либо можно было увидеть в этом мире. Я отдался ему, открылся ему, позволил унести из меня последние частицы прошлого, очищая меня до тех пор, пока во мне не осталось ничего от меня.
Голос Хамида дошел до меня издалека: «Для того чтобы что-то появилось в этом мире, необходимо, чтобы Божественная Сила пронизала все завесы, отделяющие нас от реального мира. Позволь этой силе наполнить тебя».
Я был очень спокоен и ожидал, ошеломленный всем тем, что происходило со мной. Потом, вероятно, сначала издалека, я услышал грохот, напоминавший гром в отдаленных горах. Грохот превратился в рев, и я приложил руки к ушам, чтобы уничтожить звук. Но потом я понял, что этот звук также шел изнутри меня и я никак не мог избежать его. Мне больше всего в мире хотелось тишины. Я посмотрел на Мастера, умоляя, но он был совершенно бесстрастен и безмятежен; сила звука просто шла через него. Наступил такой момент, когда мне показалось, что я не смогу выносить его больше, но сквозь рев пришел голос Хамида, твердый и спокойный. «Не бойся, — сказал он. — Немногим дается такая возможность. Ты только должен отдаться силе, которая все возвращает в существо, и останешься невредимым». Я опять раскрылся, позволяя уйти всему сопротивлению. Из звука возникло видение рождающихся миров, появление целых галактических систем, света, кристаллизирующегося в форму, и я услышал голос, говоривший мне: «Знай и понимай. Потому что когда мужчина или женщина совершают истинный акт подчинения, тогда рождается галактическая система, а человеческое существо находит свою истинную Личность, появляется вселенная. А теперь, когда ты видел и видели тебя, ты можешь ощутить покой, которого ты никогда не знал».
Когда видение исчезло, мне показалось, что я видел проблеск совершенства. Для меня стало возможным безоговорочно принять то, что есть, что было и что будет. Все было там. Не было ни начала, ни конца; Создатель и то, что он создал, были едины. Все находится в одном моменте. Все есть Он. В этом заключается секрет предопределения. Ничего никогда не происходило, поскольку все уже здесь.
Всеобъемлющее присутствие излучало покой, который действительно передал мне все понимание, и больше не было разделения. Он и я были едины, и покой, который я получал от Него, был внутри меня, в понимании Единства и Совершенства Господа. Казалось, что уже больше нечего делать. Оставалось только быть.
Долгое время я сидел на горе, глядя на него. В понимании нет времени. Земля вертелась, времена года приходили и уходили, мужчины и женщины рождались и умирали, появлялись миры, которые все проходили через пространство, в котором я сидел. Все мастера, святые и пророки всех времен появлялись на этой сцене, и как только они рассказывали свои истории, их поглощала вечность Бытия. В этом безупречном покое я понял, что все великие учителя выходили из этого присутствия Бытия и шли своей дорогой, как солнца и звезды, зарницы и дожди и нарождающиеся дети. Потом я услышал голос Хамида.
«Пора открывать глаза. Но приготовься тщательно, поскольку то, что ты увидишь, потрясет тебя. Это последнее испытание на данной ступени нашего совместного путешествия — последний барьер, который ты должен преодолеть.
Я хочу, чтобы ты медленно возвращал свое сознание в этот мир. Ты чувствуешь свое тело? Хорошо. Теперь осознай свое дыхание. Слушай биение своего сердца, почувствуй, как течет в жилах кровь. Немного подвигай пальцами. Почувствуй свое тело. Вдохни горный воздух, ощути вкус слюны во рту...»
Неожиданно я оказался в смятении. Я больше не находился в реальном мире, который ощутил, но я, кажется, не был и в том мире, который оставил в долине. Я слышал голос Хамида, но, пребывая в растерянности, я не знал, откуда он доносился. Я подвигал пальцами, сделал глубокий вдох. Я пытался все больше и больше осознать свое тело, сидящее здесь, на склоне горы.
«А теперь очень медленно открой глаза».
Неожиданно я понял, что я был совершенно один. Вокруг не было никого!
Я снова закрыл глаза и попытался понять. Я спал? Где я был? Где был Хамид? Где был Мастер, которого Хамид называл «Совершенным Человеком»? Я был совершенно один, около пещеры на склоне горы.
Не было никого, не было даже камня, на котором он сидел. Передо мной была пещера. За моей спиной расстилалась долина и тропинка, по которой я карабкался, чтобы добраться до этого места. Некоторое время я не осмеливался повернуть голову; я мог только попытаться зрением ощутить, что происходило.
— Теперь повернись и посмотри на долину. Ну, давай! Повернись сейчас же. Повернись. Медленно я повернулся назад.
— Посмотри на долину. Это твой мир. В долине находятся все те люди, которые ждут, чтобы взобраться эту на гору и узнать Истину. А теперь у тебя есть последнее задание. В качестве акта посвящения себя этому миру ты должен, наконец, подчинить свою собственную жизнь жизни служения.
На горе не было никакого Мастера. Это была игра воображения, и все же это так — до тех пор, пока мы не начнем любить Господа безупречно, мы не сможем узнать любовь. Любовь приходит в жизнь с тобой, когда ты отдаешься Господу настолько, что остается только Он и возможность стать совершенным человеком. Все, что тебе когда-либо нужно было знать, находится здесь, в тебе. Как только ты умираешь для себя, ты вновь рождаешься в вечности, в которой все, что когда-либо было или будет, ждет своего освобождения, чтобы принести жизнь умирающему человечеству. Это ужасающая, но единственно подлинная свобода. Еще раз я огляделся. Вокруг не было никого, никакого движения в пыли тропинки, ни камня, на котором он сидел. Я был один.
Я дышал медленно и тихо, наблюдая за вдохами и выдохами. Моя спина болела в том месте, где я ободрал ее о жесткую кору оливкового дерева. Мои ноги затекли и потеряли всякую чувствительность. Должно быть, я сидел достаточно долго. Сцена изменялась. По долине, вытянувшейся передо мной, шло старое высохшее русло реки, извивавшееся на своем пути к морю. Цикады свистели в оливковой роще, и мне казалось, что в отдалении я могу различить шум прибоя на берегу.
Потом я почувствовал руку на своем плече и взглянул на Хамида. Его глаза были полны любви и доверия. Он улыбнулся.