Последний барьер
Шрифт:
– Хамберу ты уже дал сдачи за то, что он тебя выставил.
– Нет. Я ушел от него, потому что закончил свою работу.
– За что ты его тогда? За то, что он тебя бил?
– Нет.
– Старший конюх сказал, что ты получал за дело.
– Эдамс и Хамбер – аферисты, они наживались на скачках. Я разоблачил их, и они хотели убить меня.
– Кажется, я говорил это в десятый раз, но все равно – никакого впечатления.
– Тебе не нравилось, что тебя били. Вернулся поквитаться... Знаем такие дела, ты не первый.
– Неправда.
– День
– Это моя кровь.
– Можем проверить.
– Проверьте. Это моя кровь.
– Из этого малюсенького пореза? Не морочь голову, малый.
– Мне наложили швы.
– Ах да, вернемся к леди Элинор Таррен. Дочка лорда Октобера. Значит, ты переспал с ней?
– Нет.
– Она забеременела...
– Нет. Узнайте у доктора.
– ... и приняла снотворное.
– Нет. Ее отравил Эдамс. – Я уже два раза рассказывал им про банку с люминалом, и они, наверное, нашли ее в конторе Хамбера, но помалкивали.
– Ты соблазнил ее, и лорд Октобер тебя уволил. А она не вынесла позора. И приняла снотворное.
– Она не могла чувствовать себя опозоренной. Это не она, а ее сестра, Патриция, обвинила меня, что я ее соблазнил. Эдамс подсыпал люминал в бокал с джином и дал его Элинор. У Хамбера в конторе стоят джин и люминал. Возьмите пробу из желудка Элинор на анализ.
Они меня не слушали.
– Она поняла, что после всего ты ее еще и бросил. Мистер Хамбер успокоил ее и предложил выпить, а потом она вернулась в колледж и приняла снотворное.
– Нет.
К рассказу об огнемете они отнеслись, мягко говоря, скептически.
– Он лежит в сарае.
– Да, да, сарай. А где, говоришь, он находится? Я еще раз им подробно объяснил.
– Поле, скорее всего, принадлежит Эдамсу. Это нетрудно узнать.
– Оно, наверное, тебе приснилось.
– Поезжайте и посмотрите – в сарае найдете огнемет.
– Им, наверное, поджигают вереск. У многих фермеров есть такая игрушка.
Они позволили мне сделать два звонка – я попробовал добраться до полковника Бекетта. В Лондоне его слуга сказал, что он уехал в Беркшир, на скачки, остановиться должен у друзей. Я позвонил в Беркшир – местная линия не работала. Телефонистка сказала, что лопнула какая-то труба, и вода затопила кабель.
Примерно около полуночи один из них заметил, что даже если (причем он сам в это не верил) моя версия насчет работы у Октобера и разоблачения Эдамса и Хамбера не выдумка, а правда, то все равно мне никто не давал права убивать их.
– Хамбер жив, – возразил я.
– Пока да.
Сердце мое подскочило. Неужели и Хамбер тоже? Боже мой! Нет, нет, Хамбер должен выжить.
– Ты огрел Эдамса палкой по голове?
– Нет, я уже говорил вам – зеленым стеклянным кругляшом. Я держал его в левой руке. Убивать его я не думал, хотел только оглушить. Я правша... Не мог точно определить, сильно ударил левой или нет.
– Зачем же бил левой?
Я снова
– Ты ничего не мог делать правой рукой, а потом сел на мотоцикл и проехал шестнадцать километров до Дарема? За дурачков нас принимаешь?
– На кругляше должны быть отпечатки пальцев моих обеих рук. Правой рукой я кинул его в Хамбера, а левые отпечатки – поверх правых, левой я ударил Эдамса. Проверьте.
– В отпечатках пальцев разбирается, – поухмылялись они.
– Кстати, отпечатки пальцев моей левой руки должны быть на телефонной трубке. Я хотел позвонить вам прямо из конторы. На кране умывальника тоже отпечатки левой руки... и на ключе, и на дверной ручке, внутри и снаружи.
– Но на мотоцикле ты ехал?
– Потом рука ожила.
– А сейчас?
– Сейчас я ее тоже чувствую.
Один из них подошел ко мне, взял за кисть правой руки и поднял ее вверх. Наручники дернулись, левая рука тоже поднялась. На правой обнажились синяки, болезненные кровоподтеки. Полицейский отпустил меня. На мгновение наступила тишина.
– Больненько ему пришлось, – с неохотой признал один из них.
Весь вечер они пили чай – чашку за чашкой, – но мне не предложили. Тогда я попросил сам – дали. Чай оказался такой бурдой, что стало обидно – я поднимал чашку с большим трудом.
Они принялись за меня снова.
– Пусть Эдамс и ударил тебя по руке, но он защищался. Он увидел, как ты бросил кругляш в своего хозяина, и понял, что сейчас ты нападешь и на него. Он просто тебя опередил.
– Он к этому времени уже рассек мне лоб... едва не переломал мне ребра и дал палкой по голове.
– Старший конюх говорит, что все это угощение ты получил еще вчера. Поэтому и пришел отомстить мистеру Хамберу.
– Вчера Хамбер меня ударил только два раза. Не так я на него и сердился. А все остальное – сегодня, и бил в основном Эдамс. – Тут я что-то вспомнил. – Он снял у меня с головы шлем, когда я выключился. На нем должны быть отпечатки его пальцев.
– Снова отпечатки.
– Они все показывают, как было.
Я взглянул в их непроницаемые лица, в глазах – жесткость, нежелание верить. Суровые, многое повидавшие парни – эти не дадут себя провести. Я читал их мысли как по-писаному: если они поверят мне, а потом окажется, что все это – сплошная брехня, они никогда себе такой промашки не простят. Все их органы чувств были настроены на недоверие. Такая уж моя судьба.
Я снова и снова отвечал на их вопросы. Они пропустили меня по кругу еще два раза, причем рвения у них не убавилось. Они расставляли ловушки, иногда кричали на меня, ходили вокруг, трогать больше не трогали, но выстреливали вопросами изо всех углов комнаты. Я чувствовал, что уже не гожусь для такой игры. Во-первых, давали знать о себе раны, во-вторых, я не спал всю предыдущую ночь. К двум часам я вообще едва мог шевелить языком от утомления, в течение получаса я три раза забывался в каком-то сумрачном полусне, и наконец они оставили меня в покое.