Последний бой. Кто освободил Прагу?
Шрифт:
Тридцатого апреля 1945 года – дивизия РОА продолжает сосредотачиваться в районе населенного пункта Козоеды. Вечером в часть приехал теперь уже формально главнокомандующий Вооруженными силами КОНР генерал Андрей Андреевич Власов, который целиком поддержал все старания Буняченко отвести свою дивизию как можно дальше от линии фронта. Также Власов сообщил, что навстречу Первой дивизии РОА, с юго-запада, также по чешской территории движется и Вторая, хотя и с минимумом вооружения. План на соединение всех частей Русской Освободительной армии тогда еще, видимо, оставался в силе.
С тридцатого апреля и до четвертого мая 1945 года вся Первая дивизия РОА оставалась на том же месте. Надо особо отметить, что на протяжении всего похода власовцев с фронтовых позиций на реке Одер и до прихода в глубину чешской территории, а также все время постоя дивизии в районе Козоед беспрерывно продолжался начавшийся еще после выхода с полигона Мюнсинген постоянный приток в часть самых различных людей, благодаря чему численность ее личного состава к началу мая 1945 года уже приблизилась, по самым скромным подсчетам, к двадцати тысячам человек. Обмундирования, продовольствия и оружия в запасах самой дивизии для такого количества людей, естественно, уже не было. Вместе с увеличением числа прибившихся «новых бойцов» быстро понижалась дисциплина, участились конфликты с немецкими полицейскими органами, чешской жандармерией и просто проходящими через расположение дивизии РОА военнослужащими Вермахта или СС, а также начались попытки реквизирования у последних оружия или несанкционированного получения всяческого материала с немецких складов в окрестностях.
В период с тридцатого апреля по четвертое мая 1945 года произошли загадочные события, которые скорее всего и предопределили как судьбу самой Первой дивизии РОА и Русской Освободительной армии в целом, так, в немалой степени, и восстания в Праге. Но ни в одном источнике или публикации, старой, новой, восточной или западной, невозможно откопать какие-либо более конкретные информации, чем то, что у командования Первой дивизии РОА произошел контакт с (какими-то?!?) якобы официальными представителями чешского движения сопротивления и именно при этом случае впервые появилась мысль о поддержке восстания в Праге силами мятежной русской дивизии Вермахта. И практически везде, при сравнении описаний, происходят явные несостыковки. Данные об этих встречах есть в дневнике Гельмута Швеннингера, об этом пишут чешские исследователи восстания Карел Рихтер и Станислав Кокошка, а также один из самых известных и заслуживающих доверия историков, занимающихся РОА, и принимавший лично сам участие в пражских боях в составе разведбатальона 1-й дивизии Станислав Ауский [43] , об этом сообщают и малочисленные оставшиеся в живых и на свободе бывшие власовцы в своих еще более малочисленных мемуарах – например Сигизмунд Дичбалис и Вячеслав Артемьев. Но никто и нигде не сообщает, когда и кто именно все-таки приехал, о чем говорили, с кем, и кого вообще представляли эти загадочные чехи… Вячеслав Павлович Артемьев (см. «Личности»), бывший подполковник РОА и командир Второго полка Первой дивизии, конкретно пишет следующее, описывая данное действие как события, произошедшие второго мая 1945 года:
43
Станислав Ауский, чех, родившийся на Подкарпатской Руси (тогда еще Австрия, потом Чехословакия, сегодня Украина), соответственно понимавший и говоривший по-русски, в качестве переводчика был зачислен в 1-ю дивизию перед началом событий в Праге, участвовал в боях в Праге, потом в отступлении к американской зоне. По окончании войны закончил военное училище, получил звание лейтенанта, но после прихода к власти в Чехословакии коммунистов был разжалован и выгнан из армии за политические взгляды, несовместимые с социалистическим образом жизни. Эмигрировал в США. Его труды о РОА я лично считаю, наверное, самыми адекватными и непредвзятыми источниками информации для интересующихся этой темой людей.
«…Уже поздно вечером, в тот же день, из Праги в штаб Первой дивизии приехала делегация в составе нескольких офицеров в форме чехословацкой армии со знаками национальных повстанцев. Они отрекомендовались представителями штаба восстания. Делегация сообщила генералу Буняченко, что в Праге подготовлено восстание, для начала которого им необходима помощь и поддержка. Откладывать восстание было невозможным, так как в этом случае его подготовка будет вскрыта немцами, и восстание будет обречено на провал. Они говорили, что единственная их надежда возлагается на армию Власова и они, безусловно, рассчитывают на помощь «братьев-власовцев».
«– Во имя спасения героических сынов Чехословакии, во имя спасения беззащитных стариков, матерей, жен и детей наших, помогите нам. Чешский народ никогда не забудет вашей помощи в тяжелую минуту его борьбы за свободу», – говорили они генералу Буняченко».
Ну хорошо, со Швеннингером ясно – он приписанный к дивизии Буняченко немецкий офицер, майор Вермахта, его, понятное дело, на такие переговоры не позвали бы; Ауский тогда еще среди власовцев не был, Дичбалис там был, но являлся всего лишь рядовым солдатом, хоть и вроде как связным при штабе, но Артемьев – старший офицер, командир полка в этой самой дивизии, командование которой переговоры вело! Кого мог позвать для решения подобных вопросов генерал Буняченко, как командир дивизии? Как минимум своего начальника штаба и командиров полков! И судя по тому, что Артемьев даже якобы цитирует чехов, он должен был там присутствовать. В своей книге под названием «Первая дивизия» он упоминает десятки различных, важных и не очень, имен и фамилий, географических названий, самых разнообразных дат и цифр, включая, например, описание плохого положения со снабжением лошадей фуражом во время дислокации на полигоне Мюнсинген…, но имена и статус людей, с которыми ведутся переговоры, решающие окончательную судьбу целой Первой дивизии и ее людей, включая его самого, он не знает или не помнит! К тому же контактов этих было несколько, и люди эти явно приезжали в Первую дивизию не один раз, и дискуссии о возможной помощи власовских сил Праге, судя по всем показателям, начались еще 30 апреля, иначе тяжело объяснить тот факт, что дивизия все это время оставалась на одном месте и не шла ни в Брно, ни на встречу Второй дивизии РОА, ни в сторону американских линий. Да и Швеннингер в своих записях подтверждает появление чешских представителей именно тридцатого апреля. Мало того, эти люди действительно приезжали в дивизию многократно, обсуждали детали, привезли власовцам как минимум два десятка подробных карт Праги и ближайших окрестностей, необходимых для ведения комплексных и продуманных боевых действий, а в конце, перед выходом дивизии РОА на помощь восставшим в Праге даже был подписан некий совместный договор между Буняченко со стороны РОА и «чешскими офицерами» со стороны…???… восставших?.. О договоре говорит Артемьев, его текст, перед подписью, даже дали прочитать Швеннингеру, но этот уникальный исторический документ почему-то нигде не сохранился! ни в одном экземпляре, ни у одной стороны, и даже не известно, кто его подписал, вот так… Но документ такой существовал, подписан был, и именно и только после этого Первая дивизия РОА двинулась на помощь Праге.
Артемьев описывает чешских представителей как офицеров в форме чехословацкой армии со знаками национальных повстанцев (…!?), Швеннингер в своем дневнике говорит о полковнике чешской жандармерии, который был среди членов делегации, и его он видел в штабе части несколько раз, Станислав Ауский также говорит о полковнике жандармерии и даже методом некоей дедукции вычисляет его фамилию – Ридл, но это все лишь чистая спекуляция. Верить, видимо, больше всего можно именно немецкому майору, так как он явно был способен отличить униформу чешской армии от жандармерии, а представить себе, что в то время, как власть в Протекторате еще достаточно крепко находилась в немецких руках, а на всех дорогах присутствовала немецкая полевая полиция и военные, по территории страны могли свободно перемещаться офицеры чехословацкой (!) армии с (некими непонятными) знаками национальных повстанцев [44] , вообще достаточно тяжело.
44
Еще раз хотелось бы подчеркнуть множество неточностей и противоречий в работе именно Артемьева при сравнении с данными, полученными от остальных участников и свидетелей, которые в большинстве своем совпадают; поэтому дату 2 мая, обозначенную Артемьевым в описании событий, я бы тоже, наверное, принимал как приблизительную, скорее всего описываемая им сцена разговора командования Первой дивизии и чешских представителей происходила 30 апреля 1945 года, как пишет майор Швеннингер.
Вторым тяжело объяснимым событием, произошедшим во время дислокации частей РОА в Козоедах, стала некая попытка или якобы приказ со стороны местного высшего командования Вермахта к разоружению взбунтовавшейся дивизии генерала Буняченко и аресте ее командования. Данный инцидент был достаточно быстро «замят» при участиии генералов А. А. Власова и С. К. Буняченко, а также связных Вермахта при восточных частях майора Швеннингера и обер-лейтенанта фон Клейста. Сам по себе данный приказ, написанный на бумаге, опять же, судя по всему, никто никогда не читал и лично в глаза не видел, а немецкие командиры, которым приписывалось его авторство, а именно генерал-полковник Хот, генерал Туссен (командир пражского гарнизона, см. «Личности») и фельдмаршал Шернер, все по очереди данный факт отрицали. По моему мнению, вообще не исключено, что это (как бы) просачивание в Первую дивизию информаций о том, что немцы собираются-де силой разоружить вышедших из-под контроля власовцев, являлось заранее продуманной провокацией с целью подтолкнуть таким образом дивизию РОА к более активной антигерманской деятельности, так как до этого ее «мятежное состояние» фактически заключалось лишь в уклонении от выполнения приказов немецкого командования и нежелании занимать позиции на передовой. Выгодно это могло быть в принципе кому угодно из антигитлеровского лагеря: для всех антигитлеровских союзных войск вообще любой достаточно крупный вооруженный конфликт за линией фронта на еще германской территории означал бы ослабление сил противника на передовой; для Красной Армии и советского командования, в частности, открытая конфронтация РОА и германских войск означала бы, кроме опять же ослабления немецкой обороны, еще и идеологическую победу; повстанцам это помогло бы быстрее убедить власовское командование принять участие в восстании на их стороне. Характерно также, что информации о немецком приказе разоружить Первую дивизию РОА появились в части практически одновременно с загадочными чешскими офицерами – представителями еще не существующего штаба еще не начавшегося пражского восстания. Возможно, случайность… возможно, и нет…
…Чем дальше я углубляюсь в изучение истории Второй мировой войны, тем больше меня преследует чувство, что о событиях, происходивших всего шестьдесят – семьдесят лет назад, при наличии массы фото, кино и бумажной документации, а также даже еще живых свидетелей, мы знаем в действительности гораздо меньше, чем о Средневековье, Древнем Риме или вообще даже начале человеческой цивилизации. В общих чертах вроде все ясно – вот хорошие, а вот плохие; это трус и предатель, а вот это герой; началось здесь и такого-то числа, закончилось там-то, тогда и во столько… Но как только захочется каких-либо объяснений или подробностей, до этого красивая и кристально чистая картинка начинает как-то неожиданно расплываться, границы и контуры размазываются, изначально яркие цвета как-то быстро меркнут, пропадают или вообще меняются… При поисках различных ответов натыкаюсь на еще больше вопросов. Видимо, эти информации из прошлого могут еще настолько серьезным способом повлиять на нашу жизнь в настоящем, что кому-то все еще имеет смысл держать их в секрете…
Четвертого мая 1945 года – Первая дивизия РОА, после несколько затянувшейся стоянки в Козоедах, снова продолжает свое перемещение в направлении на юго-восток, в этот раз в населенный пункт Сухомасты, что в принципе отвечает как маршруту в сторону Брно, предварительно оговоренному с фельдмаршалом Шернерем, так и приводит дивизию ближе к Праге.
Тем временем ситуация Германии на всех фронтах ухудшилась настолько, что уже никто в Первой дивизии, включая находившихся при штабе части немецких связных, во главе с Гельмутом Швеннингером, не верил в реальность и смысл участия дивизии в боях на передовой. Повсеместно в Протекторате Богемия и Моравия начинались беспорядки, часто переходящие уже в открытые столкновения германских военных и порядковых формирований с восставшим чешским населением. Но, как признается в своем дневнике сам Швеннингер, мысль об активном участии власовской дивизии в чешском восстании ему в то время еще даже не приходила в голову. Тем не менее у генерала Буняченко уже тогда были совершенно другие планы, а переговоры с чехами, начатые в Козоедах, продолжались и после прибытия в Сухомасты. К вечеру четвертого мая 1945 года в Праге уже начинались массовые беспорядки, и в дивизии РОА об этом знали. Также было известно, что Красная Армия находится еще достаточно далеко от города, и немцы на востоке еще активно и сильно сопротивляются, зато американские передовые части, напротив, всего в менее чем ста километрах, сопротивление на пути – нулевое, а для хорошо моторизованных частей армии США преодоление подобного расстояния означало максимум полтора-два часа передвижения. Общая ситуация в Центральной Европе на тот конкретный момент и глазами всех находившихся на немецкой стороне, включая, естественно, РОА и тех чехов, которые не имели прямой связи через линию фронта, выглядела примерно следующим образом:
1. Германская пропаганда уже длительное время обрабатывала свое население и войска различными рассуждениями о том, что изначально антагонистический союз между восточными и западными участниками антигитлеровской коалиции находится на грани развала, и открытый конфликт должен неминуемо начаться со дня на день. Причем западные союзники в данном случае наверняка прибегнут к помощи всех возможных противокоммунистических сил, то есть, видимо, и все еще достаточно внушительных остатков вооруженных сил Третьего рейха. На этом основании также возможно заключение сепаратного мира с Западом или односторонняя капитуляция Германии на Западном фронте, при продолжении совместных боевых действий на Востоке против Советского Союза в качестве уже общего противника. Данная пропаганда явно имела определенный успех, так как ожесточенные бои на Востоке действительно продолжались, в то время как с Запада немецкие войска практически уже не оказывали никакого сопротивления продвижению англо-американских сил.