Последний день Кали-Юги
Шрифт:
– Иван Соломонович? – Андрей презрительно хмыкнул. – А почему Иван, если Соломонович? Хоть бы легендарное русское имя не пачкали.
– А кто вам сказал, что оно русское? – заартачился Шонберг. – Это имя изначально еврейское – Иоанн. Вы его изменили на свой лад. Теперь выражение «русский Иван» – синоним пьяницы. Сами не умеете, не хотите жить по-человечески, а виновных на стороне ищете. Пьёте, дебоширите, деньгами сорите. Кто вам виноват?
– А вот вы и виноваты. Вы играете на человеческих слабостях, сбиваете людей
Ярослав чувствовал, как у него опять портится настроение. От душевного подъёма, наступившего после победы над хулиганами, не осталось и следа. Сергей Плетнёв, судя по его виду, испытывал примерно те же чувства. Иван Соломонович отвернулся к окну. Павлуха, открыв от удивления рот, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Василий Матвеевич сидел с опущенной головой. Ярославу показалось, что в душе пожилого уральца закипает гнев. Всё также не поднимая головы, но ещё сдерживаясь, он спросил:
– Что же это за «исторические» книги? У каких авторов ты такое прочёл?
Ярослав отметил про себя, что старик обратился к собеседнику на «ты». До этого такой «чести» удостоился только Серж. Потеря уважения была налицо. Андрей, как видно, не обратил на это внимания.
– Добро! – сказал он. – Я назову фамилии, хотя не уверен, что они вам знакомы. Это Григорий Климов, Владимир Истархов. Адольф Гитлер, наконец.
Василий Матвеевич поднял на собеседника глаза.
– Первых двух я действительно не знаю. А вот с последним литератором хорошо знаком.
Андрей с удивлением посмотрел на него.
– Вы читали Гитлера? Вот уж не ожидал.
– Я-то? Как же, читал. Рад бы не читать, да пришлось. Он мне персональную записку настрочил. Точнее, надпись на долгую память.
Василий Матвеевич так рванул манжету на левом рукаве рубашки, что оторвалась пуговица. Закатав рукав, он поднял руку кверху, показывая внутреннюю сторону предплечья, на котором синел шестизначный номер.
– Вот, полюбуйся! Это от твоего кумира. Семьдесят два года прошло, а каждая цифра смотрится почти как новенькая. Качественно сделано, с немецкой аккуратностью.
Он тяжело перевёл дух. Захлестнувшие его эмоции мешали говорить.
– Мы жили в деревне под Орлом, когда началась война. Я мало что помню – мал был тогда, всего четыре годика. А спросить потом уже не у кого было. Но кое-что обрывками засело в памяти на всю жизнь. Так врезалось, что не сотрёшь ничем. Помню горящие избы. Толпы людей. Плач, крики, стоны. Автоматный треск. А потом лагерь. Страх перед людьми в военной форме. Оскаленные пасти овчарок. А ещё мёртвые тела. Много мёртвых тел. Запах смерти кругом. Ты знаешь, что такое запах смерти? И ненависть, лютая ненависть. Только тогда мы не евреев ненавидели. Немцев! А этих бедолаг жалели. Досталось им.
Он
– Вы же должны понимать, что в мире ничего случайного не происходит. История человечества изобилует фактами гонений на евреев – изгнаний, погромов, физических расправ. Случайно ли это? И Гитлер не был исключением в своём отношении к ним. Он понимал, что жиды – не люди, поэтому стремился очистить землю от них.
– Гитлер и славян за людей не считал, – напомнил Сергей Евгеньевич. – И уничтожил значительно больше, чем евреев. Вы привели не слишком удачный пример.
Василий Матвеевич торжествующе смотрел на Андрея.
– Ну, что ты на это скажешь? Или нечего сказать?
– Есть. Мне есть что сказать, отец, – Андрей с задумчивым видом смотрел ему в глаза, словно прикидывая, стоит ли продолжать этот разговор. – Вот только я не уверен, что ты захочешь меня услышать.
– Да уж попробую.
– Ну, тогда скажи, кто привёл Гитлера к власти?
Василий Матвеевич удивлённо вскинул брови.
– Что за дурацкий вопрос? Понятно кто – немцы!
Андрей насмешливо скривил рот.
– Ты уверен? Тогда ответь: на какие шиши? Германия в то время была разорена жидами-демократами. А чтобы участвовать в выборах, огромные средства нужны. Где же взял их бывший ефрейтор?
Сергей Евгеньевич озадаченно хмыкнул.
– А ведь так оно и есть. Как ни парадоксально, но именно деньги евреев привели Гитлера к власти.
– Что за чушь?! – взорвался Василий Матвеевич. – Они что, по-вашему – идиоты? Или самоубийцы?
– Я не имел в виду Ивана Соломоновича и ему подобных…
– Чушь! – не унимался уралец. – И слышать не хочу.
Андрей шумно выпустил воздух изо рта и хлопнул себя ладонями по коленям.
– Ладно! Не вижу смысла продолжать этот разговор. Не найдём мы понимания. Общего языка не найдём, хотя и говорим на одном языке.
Он поднялся.
– Ну что ж, прощайте! Не знаю, как вам, а мне приятно было познакомиться. С теми, кто вёл себя по-мужски. Не смотря на разногласия.
Андрей ушёл. Некоторое время сидели молча. Василий Матвеевич покачал головою и сказал с горечью:
– Жаль! Очень жаль! Так больно разочаровываться в людях…
Он тоже поднялся.
– Однако засиделся я с вами. А мне выходить скоро. Пойду готовиться.
Поезд приближался к Челябинску.
Глава 5. Исповедь павлухи
В Челябинске вместе с Василием Матвеевичем своё путешествие закончили Юля и Иван Соломонович. Старый еврей сухо попрощался и поволок свой багаж к выходу. Он уносил в своём сердце обиду, которую не смогли растопить ни добрые пожелания соседей по вагону, ни их приветливые улыбки. Василий Матвеевич крепко пожал попутчикам руки. Ярославу сказал: