Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй

Самаров Сергей Васильевич

Атакованные с четырех сторон, варяги попытались прорваться через, как им показалось, слабое место, где строй словен был не слишком плотен – через ту часть дружины, что изначально ввязалась в сечу. Но Военег предвидел, что атака пойдет именно сюда. Словене даже расступились по команде воеводы, образовав не слишком широкий проход, Но по дороге к лесу колонна варягов, вытянувшись в длину, не могла преодолеет сугробы, и увязла в них по пояс. Военег уже знал, что произойдет. Вытянувшуюся колонну разрезали атакой с двух сторон на пять равных частей, и начали попросту уничтожать. Только замыкающая колонну часть дружины, припертая в дополнение ко всему, и сзади, в естественном яростном желании жить сумела с большими потерями прорваться на свой же уже протоптанный путь в сторону Заломовой. И попыталась вернуться в крепость, где можно было бы отсидеться за стенами. Варягов, прорвавшихся к спасению, было не больше полутора сотен.

Но князь Вадимир, надеявшийся на то, что ворота Заломовой будут открыты после ухода войска, недооценил осторожность Астараты, который сам из крепости не выступил, и даже оставил у себя пять сотен. Варяги со стен крепости видели маневр отряда Вадимира, и выставили свои резервные сотни навстречу Вадимиру. Княжич, не вступив в бой, вынужден был резко развернуть отряд, и двинуться в обратный путь. И прямо на дороге столкнулся с полутора сотнями отступающих варягов. Его сотня была свежа, и, в отличии от противника, не измотана сражением. К тому же вся сотня была верховой, тогда как у варягов конными были только три десятка. И княжич без раздумий повел свою сотню в атаку, прорываясь к своим не через глубокие сугробы, а прямо по дороге, и даже по телам убитых врагов. Этого требовала обстановка, потому что полк, выступивший из Заломовой, тоже имел около сотни конников, которые могли вот-вот показаться за спиной. Половина сотни Вадимира сидела на лосях, и лоси были хорошим тараном, который прочищал дорогу. Потери самой сотни княжича были при этом прорыве небольшими. Было убито лишь три воя. И все, похоже, были сняты с седел одним стрельцом. Стрельцов у варягов было мало. Это князь Войномир собирал всех стрельцов в один полк, который наносил по противнику массированный удар, а потом быстро перемещался в другое место, где наносил новый удар. Князь же Астарата воевал по старинке, распределяя стрельцов по одному, по два человека на сотню, чтобы удары стрел были равномерными. Стрельцы обычно находились в последних рядах, и искали для себя возвышенное место, с которого могли видеть, куда стрелять, и стреляли выборочно, выискивая себе наиболее опасные для полка фигуры воев противника. Подобная тактика делала действия предсказуемым, и не приходилось гадать, успеют ли стрельцы переместиться туда, куда им переместиться следует. Чтобы на новой позиции нанести противнику наибольший урон. И уже тогда, когда сотня словен прорвалась на открытую дорогу, следующая стрела ударила Вадимиру в спину, вонзившись в позвоночник. Вадимир еще какое-то время держался в седле, но, скорее всего, лишь по инерции, потом свалился вперед, выронив меч, и бросив руки через высокую луку седла лосю на рога. А вскоре стал сползать набок. Состояние княжича заметили, его придержали, и даже поднятый меч вложили в ножны. Но оставлять Вадимира так близко от варягов не рискнули, и погнали лосей, не понимая еще, что везут, придерживая в седле, уже мертвого всадника, который меч из ножен уже никогда больше не выхватит.

Вадимир сам перед выступлением из Карелы снял с себя доспехи, оставшись только в звериных шкурах. Доспехи казались княжичу слишком тяжелыми…

* * *

Велибора так и не смогла уснуть в эту ночь. И уже незадолго до рассвета, все обдумав, и решившись на крайние меры, которые способны сделать из княжны княгиню, порывшись у себя в дорожных вещах, она переложила в карман маленький кожаный мешочек с тем, что сделала по ее заказу труболетка Бисения, и спустилась на первый этаж. Дворовый человек, как раньше стоял у двери горницы князя Буривоя, прислонившись спиной к стене, так стоял и теперь, и, казалось, даже спать не хотел. Смотрел одновременно сердито, и с чувством важности своей миссии.

– Есть кто у батюшки? – спросила княжна.

– Один сидит. Ждет вестей из полков.

– А Вадимир где?

– Знамо дело – где… Полки повел! В сечу с варягами…

Это было еще одним оскорблением Велиборы. Вадимир даже не заглянул в ее комнату, чтобы проститься перед тем, как отправиться в поход. Она не предполагала, как долго этот поход продлится. Но, если князь Буривой ждет вестей из полков, значит, поход не длительный. Велибора даже попыталась успокоить себя тем, что Вадимир не хотел заставлять ее в ее положении волноваться, потому и не предупредил. Тем не менее, обида продолжала больно щипать ее сердце, и в глубине души Велибора была уверена, что Вадимир не захотел проститься специально для того, чтобы показать ей свое пренебрежение. Но при дворовом человеке обнажать свои чувства княжна не желала, молча открыла дверь княжеской горницы, и вошла тихо, беззвучно.

Князь Буривой спал, сидя на скамейке перед столом, положив на стол свои тяжелые руки, а на руки и кудлатую голову, которой никогда, наверное, не касался гребень. И едва-едва дышал. Но все-таки дышал, и дышал, к сожалению княжны, ровно, не как дышит больной человек.

Это дыхание ее расстроило, и заставило уверовать в необходимость срочных действий, которые она задумала. Остановившись с торца стола, за которым князь сидел, Велибора долго смотрела на него, потом осмотрела горницу. Она боялась, что здесь кто-то еще окажется, кто помешает ей. Она боялась, и, одновременно, надеялась на это. Но в горнице не было никого, кто смог бы остановить княжну, и тогда она шагнула к подоконнику, где стояли баклажки с медом.

Рука предательски дрожала, когда Велибора снимала с баклажки берестяную крышку. Она вытащила из кармана заветный мешочек Бисении и стремительно, чуть не со злым размахом, вытряхнула содержимое в мед. При этом лицо труболетки словно бы висело где-то там, за окном, закрытым мутным бычьим пузырем, словно Бисения наблюдала за ее действиями. И сразу вспомнился уверенный и всегда твердый и острый, как нож, проникающий внутрь голос старухи: При этом говорила Бисения всегда тихо, чуть не шепотом, что заставляло прислушиваться к ее словам, чтобы не пропустить нечто важное [31] .

31

Известная в современном мире психофоническая технология: когда человек говорит тихо, иногда даже переходя на шепот, собеседник сосредотачивается на произнесенных словах сильнее, нежели при громком разговоре, и слова становятся более действенными. Используется опытными лекторами, преподавателями вузов и пр. В старину широко применялась жрецами, волхвами, ведунами и ведьмами.

– Против этого никакой человек не устоит, будь у него хоть сила ведмедя…

Но Буривой одним ударом убивал ведмедей. Много их за свою жизнь убил. Сколько у него сил? Этого Велибора не знала. Но надеялась на слова труболетки. Как-никак, а Буривой был просто человеком. Смертным человеком. И к тому же уже давно ослабленным болезнью после ранения. Загноившаяся рана съедала и сжигала его изнутри. И только та сила, что позволяла ему ведмедей убивать кулаком, позволяла князю бороться с болезнью, и цепляться за жизнь. Значит, нужен был только небольшой толчок, чтобы болезнь победила Буривоя. И княжна готова была помочь болезни.

От ворот в сторону княжеского жилища шли люди с факелами. Велибора наклонилась, и попыталась увидеть хоть что-то. Но мутный бычий пузырь был, в дополнение ко всему, еще и от мороза покрыт инеем, и не позволял рассмотреть ничего, кроме смутного плавающего огня факелов. Хотя факелы, по большому счету, уже были и не нужны. Даже бычий пузырь пропускал уже начинающийся медленный зимний рассвет. Кто-то, видимо, хотел так привлечь к себе внимание.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросил голос князя за спиной. – Я разве звал тебя?

Княжна вздрогнула всем телом. Испугалась.

– Люди идут. С факелами… – сказала она.

– Зачем факела? Какие факела! Светает уже! – проворчал князь. – Дай мне меду.

Велибора оглянулась, словно бы мед отыскивая глазами.

– Под носом у тебя стоит. На окне.

Она увидела, и подала князю баклажку. Ту самую, к которой только что прикасалась. Буривой крышку не просто снял, а отбросил в сторону, злой спросонья или от мучительной бессонницы, отступающей лишь на короткие моменты. И одним большим глотком баклажку опорожнил.

За дверью послышался топот множества ног. В горницу без стука вошли два человека с факелами. Следом за ними воевода Военег. За Военегом еще два воя с факелами. Велибора искала взглядом Вадимира, но не нашла.

Буривой встал.

– Княже… Варяги полностью разбиты. Крепостица Воробьиный чих горит. Заломовую взять «изъездом» не удалось. По моим подсчетам, там около восьмисот воев осталось, не больше. Можно попробовать сразу с нескольких ворот ворваться. «Баранами» [32] ворота выбьем… Если Астарата сам крепость не сдаст…

32

«Баран» – тяжелое бревно для таранного выбивания ворот. Для крепкости и тяжести на торец бревна привешивали отлитую из меди баранью голову.

– Хорошо дрались! – одобрил Буривой хрипло.

– Хорошо, – согласился воевода. – Но…

– Вадимир? – спросил Буривой с беспокойством в голосе, словно все уже знал. Хотя и догадаться было не трудно, если с докладом прискакал не княжич, а только воевода. Как гонца воеводу не пошлют. Значит, он не гонец, а носитель печальной вести.

– Вадимир… – воевода опустил голову. – Ему стрела в позвоночник попала. Он под сирнанские меха кольчугу не одел. Скоро его привезут.

– Я знал, что так случится, – тихо, даже без хрипа в голосе сказал Буривой. – Подожди, сын, я тебя догоню…