Последний долг
Шрифт:
Я отрицательно покачала головой. Все, о чем я могла думать, это как там темно. Гробница, которая только и ждет, чтобы упасть, как бесчисленные костяшки домино, и задушить любого внутри себя.
Дэниэль улыбнулся.
– Это годы раскопок. Миллионы и миллионы бриллиантов, вырезанных из грязи. Если пласт пересыхает, намечается новый маршрут.
– Его зубы сверкнули.
– Одному удачливому работнику поручается установить взрывчатку, чтобы предотвратить любые оползни или обвалы.
– А что будет, если взрывчатка устроит катастрофу и его раздавит?
–
Дэниэль пожал плечами.
– Вот почему мы посылаем только одного. Если у него ничего не получится, то это будет крутое дерьмо. Мы не эвакуируем, а просто запечатываем.
Я проглотила отвращение.
– Ты убиваешь людей разными способами.
– Спасибо за комплимент.
Мои глаза сузились.
– Это не комплимент.
– Мне все равно.
– Дэниэль ухмыльнулся.
– Я принимаю это как должное.
Мне хотелось стереть эту идиотскую жадность, безумие и чувство права собственности с его отвратительного лица.
– На твоем месте я бы не была такой самоуверенной. Ты ведешь себя так, как будто убийство сотрудника - это спорт, будто они такие же одноразовые, как сломанные инструменты.
Указав подбородком в сторону Ката, я прорычала:
– Но твой отец не останавливается на достигнутом. Почему ты думаешь, что ты в безопасности, Дэниэль? Когда все указывает на то, что ты отвергнутый и не желанный?
– Почему ты...
– Дэниэль схватил меня за волосы, вырывая из хватки отца. Свободной рукой он потянулся к поясу, где в кармане лежала грязная тряпка.
– Я собираюсь заткнуть тебе рот раз и навсегда…
Кат дернул меня назад, снова зажав под мышкой.
– Я не знаю, что произошло между вами, пока меня не было, но перестаньте ссориться, как избалованные дети.
Сжимая меня, он прошептал:
– Ну же, Нила. Веди себя прилично, молчи, пока с тобой не заговорят, и ты сможешь посетить то, что не многие люди могут увидеть.
Кат сердито посмотрел на сына.
– Успокойся, бл*ть, и будь мужчиной, Баззерд. Нила права. В данный момент ты менее чем желанный. И если ты будешь продолжать в том же духе, я получу третий долг без тебя. Я не делюсь с неблагодарными.
Я содрогнулась от отвращения.
Мысль о том, что Кат прикоснется ко мне больше, чем сейчас, сжала мои внутренности, пока они не превратились в пепел.
Дэниэль побагровел от ярости, но сдержался.
Кат отпустил меня.
– Иди. Давайте посмотрим поближе.
– Он поднял мои связанные руки, целуя костяшки пальцев, как будто это была совершенно нормальная ночь в совершенно нормальном отпуске. После своей вспышки он выглядел совершенно беззаботным. Счастливый…
Как ты можешь быть счастлив, ублюдок?
Я поклялась каждому сломленному дереву и искорёженной земле, что сотру самодовольную улыбку с его проклятого лица.
– Пойдём.
– Кат шагнул вперед, таща меня за собой.
Мои балетки скользили по гальке, пока я старалась не отставать от него. Вертиго плясало у меня в голове, но я отказывалась поддаваться головокружению.
Я
У меня пересохло во рту, когда мы двинулись вперед по крошечной тропинке. Чем дальше мы углублялись, тем сильнее становилась клаустрофобия. Тропа была вырублена в горе, постоянно изгибаясь, с голой землей с одной стороны, влажной и затхлой, и крутым обрывом с другой, не давая второго шанса, если вы споткнетесь.
Страница 5
Простой карт не имел ничего общего с бронированным джипом, на котором мы приехали.
Как только Кат вернулся, он усадил меня в другую машину и отвез на рудник вместе с Дэниэлем и Маркизом. У меня не было часов, и мой телефон, по которому я скучала, как по потерянной конечности, остался в Великобритании, но я предположила, что поездка заняла около двадцати минут, прежде чем мы добрались до Алмаси Кипанга.
Я затаила дыхание, когда вдали замаячила стена размером с китайскую. Ворота были высоко подняты, по периметру проходили электрические провода, колючая проволока и бесчисленные объявления на суахили и английском, предупреждающие о нанесении увечий и смерти, если работников поймают на краже.
– Садись, Нила.
– Грубая рука Ката толкнула меня на заднее сиденье забрызганного грязью гольф-кара. Дэниэль сел рядом со мной, а Маркиз, как всегда молчаливый, занял переднее место рядом с Катом.
Чем дальше мы углублялись в пропасть, тем больше сиял от гордости Кат. Он смотрел на это место так, словно оно существовало благодаря ему. Как будто он был создателем, основателем и архитектором.
Но это был не он. Он не мог взять на себя ответственность за то, что было здесь с тех пор, как бродили динозавры. И не мог гордиться тем, что сотворила земля. Он ничего не сделал. Если уж на то пошло, он запятнал ценность алмазов и обагрил их кровью своих рабочих.
Когда мы спускались по извилистой дороге в чистилище, мы едва слышали жужжание кара сквозь хлюпанье грязи.
Повсюду толпились рабочие. Одни с ведрами на коромысле, другие за рулем экскаваторов и самосвалов, полных земли. Вооруженные охранники стояли на страже через каждые несколько метров, они были готовы стрелять за любое нарушение. В воздухе стоял запах истощенного рабства.
Дэниэль заметил, как я смотрю на одном человеке, который бросил кирку и ведро рядом с растущей башней инструментов.
– Ты удивишься, Уивер, куда люди запихивают бриллианты. Воображение может превратить человеческое тело в настоящий чемодан.
Я прикусила язык. Я не хотела говорить. Не потому, что Кат сказал мне не делать этого, а потому, что я больше не пыталась понять его. Джетро искупил свою вину, Кесу никогда ничего не нужно было исправлять, но Дэниэль...он был безнадежен.
Вопросы, которые мне разрешил задавать Кат, потеряли свою блестящую привлекательность. Но мне было все равно. Мне действительно было все равно.