Последний дон
Шрифт:
– Это лучшая итальянская кухня на свете, не считая Рима, – заявил он. – Что же до Скиппи, то в его словах есть своего рода киношный резон. Китайские блюда стоят дешево и сбивают цену. От итальянской пищи человек становится сонливым и медленнее соображает. Мне нравится и та кухня, и другая. Ну, разве не чудесно знать, что Скиппи всегда строит интриги?
Вейл всегда заказывал три десерта. Не для того, чтобы съесть их все, а потому, что хотел перепробовать за одним обедом много разных блюд. С его стороны подобное поведение вовсе не казалось чудачеством, не казался чудачеством даже его стиль одежды – будто вещи должны всего-навсего защитить его кожу от ветра или солнца, или то, как он небрежно бреется: один бачок длиннее другого. И даже его угроза покончить
– Знаешь, Эрнест, в Голливуде ты на своем месте. Ты достаточно эксцентричен, – заметила она.
– Я вовсе не эксцентричен, – возразил Вейл. – Я не настолько образован.
– Ты хочешь сказать, что желание покончить с собой из-за спора насчет денег не эксцентрично? – спросила Клавдия.
– Это весьма хладнокровный отклик на нашу культуру, – пояснил Вейл. – Я устал быть никем.
– Да как тебе такое в голову пришло? – с беспокойством промолвила Клавдия. – Ты написал десять книг, получил Пулитцеровскую премию. Ты международная знаменитость. Ты прославился на весь мир.
Вейл умял все три порции своих макарон подчистую, поглядел на свое второе блюдо – три перламутровых ломтика телятины, покрытых ломтиками лимона, – и взялся за вилку и нож.
– Все это чушь собачья. У меня нет денег. Мне потребовалось пятьдесят пять лет, чтобы узнать, что, если у тебя нет денег, ты – дерьмо собачье.
– Ты не чудак, ты чокнутый, – заметила Молли. – И хватит ныть из-за того, что ты не богач. Ты и не бедняк. Иначе мы бы не сидели здесь. Ты не пошел на особые муки ради своего искусства.
Отложив нож и вилку, Вейл похлопал Молли по руке.
– Ты права. Все, что ты сказала, – правда. Я наслаждаюсь жизнью время от времени. Просто выбрыки жизни повергают меня в уныние. – Осушив бокал вина, он продолжал тоном спокойной констатации: – Я больше никогда не буду писать. Сочинение романов – тупик, такой же, как кузнечное дело. Теперь все заполонило кино и телевидение.
– Вздор, – возразила Клавдия. – Люди всегда будут читать.
– Ты просто лентяй, – подхватила Молли. – Находишь себе оправдания, чтобы не писать. В этом и заключается истинная причина того, почему ты хотел покончить с собой.
Все трое рассмеялись. Эрнест угостил дам телятиной со своего блюда, а потом излишками десертов. Единственный раз, когда он вел себя галантно за обедом; казалось, ему приятно кормить людей.
– Все это правда, – проговорил он. – Но романист может заработать на хорошую жизнь, только если пишет примитивные романы. Но даже это тупик. Роман никогда не будет настолько примитивен, как кино.
– С какой стати ты принижаешь кино? – сердито вскинулась Клавдия. – Я видела, как ты плачешь на хороших фильмах. К тому же это искусство.
Вейл откровенно наслаждался собой. В конце концов, он выиграл поединок со студией, получил свои проценты.
– Клавдия, я согласен с тобой всем сердцем. Кино – это искусство. Я жалуюсь просто из зависти. Фильмы лишают романы смысла. Что толку сочинять лирическое отступление о природе, живописать мир яркими красками, изображать прекрасный рассвет, горный хребет, покрытый снегом, и внушающие благоговение волны великих океанов? – декламировал он, размахивая руками. – Что можно сказать словами о страсти и красоте женщины? Что толку от всего этого, если это все можно увидеть на киноэкране, запечатленное пленкой «Техноколор»? О, эти загадочные женщины, с полными алыми губами, их чарующие глаза, когда ты видишь их с голыми попками, а их титьки выглядят аппетитно, как бифштекс по-виллигтоновски. И все это даже намного лучше, чем в реальной жизни, не говоря уж о прозе. Как же нам писать об изумительных деяниях героев, разящих своих врагов сотнями, одолевающих великие искушения и саму судьбу, когда ты можешь узреть это наглядно вместе с реками крови, с мучительно искаженными,
– Ты ничтожный балбес, – бросила Молли. – Клавдия сражалась за тебя, отстаивала тебя. А я была с тобой куда более терпелива, чем с любым убийцей, которого защищала. А ты пригласил нас на обед, чтобы осыпать оскорблениями.
– Я вовсе не осыпаю вас оскорблениями, – с неподдельным изумлением возразил Вейл, – я просто даю определения. Я вам благодарен и люблю вас обеих. – Немного помолчав, он униженно промолвил: – Я вовсе не говорю, что я лучше, чем вы.
– Эрнест, из тебя так и прет вздор, – расхохоталась Клавдия.
– Но только в реальной жизни, – дружелюбно отозвался Вейл. – Нельзя ли еще немного поговорить о деле? Молли, если бы я отправился на тот свет и моя семья получила все права, заплатила бы «ЛоддСтоун» пять процентов?
– Как минимум пять, – ответила Молли. – Да неужто ты собираешься покончить с собой за пару лишних процентов? Ты окончательно сбил меня с толку.
Клавдия с тревогой поглядела на него, не веря его чересчур благодушному настрою.
– Эрнест, неужели ты до сих пор не рад? Мы выбили тебе замечательную сделку. Я просто трепетала от восторга.
– Клавдия, – нежно проговорил Вейл, – ты даже не представляешь, что такое реальный мир. Поэтому и являешься идеальным киносценаристом. Черт побери, какая разница, счастлив я или нет? Самый счастливый человек из живших на свете не мог не иметь жутких моментов в жизни. Ужасных трагедий. Погляди на меня сейчас. Я только что одержал грандиозную победу, мне не придется накладывать на себя руки. Я наслаждаюсь этой трапезой, я наслаждаюсь компанией двух красивых, интеллигентных, страстных женщин. И я в восторге от того, что моя жена и дети получат экономическую независимость.
– Тогда какого ляда ты ноешь? – спросила Молли. – Зачем ты портишь такое хорошее времяпрепровождение?
– Потому что я не могу писать. Не такая уж большая трагедия. Вообще-то это больше не важно, но это единственная вещь, которую я умею делать. – Говоря это, Вейл прикончил три свои десерта с таким явным наслаждением, что обе женщины рассмеялись. Он ухмыльнулся в ответ. – Наш блеф перед стариной Элаем определенно удался.
– Ты принимаешь писательский кризис чересчур серьезно, – заметила Клавдия. – Тебе надо просто набрать немного разгона.