Последний фей

Багдерина Светлана Анатольевна

– А… - оторвался от своих странных мыслей школяр и вернулся к реальности. – Конечно. Да. Гавар. Гавар… К-кабуча! Где-то это я уже слышал!

– Так это… Грета тебе правильно говорит… - заволновался уже и Люсьен, бережно приобнял мага за плечи, заглянул в лицо и медленно заговорил: - Гавар. Такой маг. Злой и антипатичный. Хозяин людоедов. Не ест людей сам, наверное, только потому, что у него на них аллергия. Мы сейчас находимся у него…

– Да помню я, помню, вы чего? – несколько вымученно хохотнул Агафон. – Просто… Сейчас, когда он сказал, что Гавар –

это его школьная кличка, я не могу избавиться от мысли, что я это слово уже слышал… или читал… там, где его не касалось… где про что-то другое говорилось…

– Это очень важно? – забеспокоилась Грета.

Его премудрие задумался и растерянно пожал плечами, сдаваясь.

– Наверное, нет.

– Ну, так что будем делать? – нахмурился Люсьен, и эйфория от нежданного спасения рассеялась, как зеленое облако Агафона.

– Драться, конечно, - угрюмо хмыкнул студент и вдруг ухмыльнулся. – Вы заметили? Я теперь настоящий фей. Так что, мы еще посмотрим, кто кого, Гавар он там, или не Гавар.

– Да, кстати… твоя палочка… - спохватилась Грета.

– Ты же говорил… она же, вроде, после того, как вы… то есть, как Лесли от тебя?..

– Не знаю, что там случилось, - отмахнулся от теорий как от надоедливых мух чародей, - может, она рассыхалась и в воде помокла… но сейчас я снова чувствую связь с Лесом. Хоть и не такую, как раньше… Не знаю даже, как объяснить. Раньше она… ну, как нитка была, что ли… дешевая… а теперь – как канат. Дурацкое сравнение, да?.. Сам знаю. Но, самое главное, что палочка меня слушается. Ну, почти…

– Почти? – осторожно округлил глаза рыцарь.

– Почти, - чуть стушевался школяр. – И это хорошо. Потому что я их в настоящих крокодилов сгоряча превратить хотел… Понравилось, как Грета обозвала…

– Забота и дальновидность всегда были твоими сильными сторонами, - косовато улыбнулся Люсьен.

– Обращайтесь, если что, - ответил ему похожей улыбкой волшебник.

И тут физиономия его застыла.

По лестнице, осторожно ступая, кто-то поднимался легкими шагами.

Де Шене услышал тоже. Не теряя ни секунды, он подхватил с пола меч, приложил палец к губам, тенью скользнул к углу, замахнулся…

– Валенки! – удивленно воскликнула крестьянка секундой раньше, чем острый клинок обрушился на незваного прохожего, и бросилась навстречу. – Это же мои валенки идут!

Розовое чудо в рыбьих калошах радостно зашлепало по полу, подпрыгнуло и приземлилось в объятьях дочки бондаря, колошматя ее по рукам и лицу хвостами и плавниками от переизбытка чувств.

– Ну, нашего полку прибыло! – улыбнулся Люсьен, опуская оружие и осторожно выглядывая за угол, чтобы удостовериться, не следует ли за первой вторая партия нежданных визитеров. – Теперь Гавар держись.

– А что мы делать будем? – снова помрачнела Грета и, точно чуя изменившееся настроение хозяйки, приутихли и валенки.

– Для начала мы будем думать… - вздохнул Агафон.

Изабелла и тетушка сидели на короткой скамье, прижавшись друг к другу, как две птички на ветке в

морозную ночь. Под ногами у них, как остров спасения посреди штормящего океана обломков камня, металла, дерева, битого стекла и керамики, расстилался небольшой зеленый ковер. На нем, всё еще без памяти и всё еще под надзором угрюмых бугней распластался Лесли. Перед живописной группой, безмолвием и неподвижностью своей напоминающую, скорее, скульптурную, стоял Гавар.

Спина его была обращена к притихшей публике, голова склонена, в руках, поднятых на уровень глаз – замысловатый прибор из выгнутых серебряных планок, медных обручей и золотых полусфер с делениями и мистическими знаками. Сквозь просвет между двумя самыми маленькими планками колдун рассматривал черепа на бортике сенота, каждый по очереди, долго и тщательно. Наконец, когда принцесса утвердилась во мнении, что осмотр пошел если не по третьему кругу, то по второму – точно, маг опустил устройство на сохранившийся под защитным колпаком столик и повернулся к другому выжившему под бомбардировкой табуретками счастливцу.

Взгляд его наткнулся на женщин.

Легкое облачко недоумения пробежало по его лицу, но уже через мгновение он вспомнил, кто это, и что им надо, вернее, что ему от них надо, и голова его еле заметно качнулась – то ли в тени поклона, то ли в раздумье.

– Надеюсь, мои приготовления не слишком вас утомили? – проговорил он бесстрастно, не поднимая глаз.

– Это был риторический вопрос или экзистенциальный? – автоматически повторила любимую фразу Агафона ее высочество, прочитала на высокомерной физиономии мага ответ, вспыхнула и стиснула зубы: отольются еще мышке кошкины слезки, как говорил Шарлемань Семнадцатый…

– Разрешите поинтересоваться, ваше премудрие… - нервно откашливаясь, торопливо заговорила герцогиня, чтобы скрыть неловкость ситуации. – Что вы сейчас собираетесь делать?

– Довести начатое до конца, - отстраненно отозвался он. – Сейчас я вызову деда этого олуха, получу Камень Силы, и стану самым завидным женихом Шантони и всего Забугорья.

До слуха женщин донесся непонятный звук, точно пустые жестянки встряхивали в мешке.

Они не сразу поняли, что это смех.

– Но… ваше премудрие… разве и так… не завидный жених?.. – почти успешно скрывая отвращение, дрожащим голосом проговорила де Туазо.

– Наша маленькая принцесса отчего-то пока так не думает, - жестокий взгляд черных, как две капли гудрона, глаз резанул сжавшуюся девушку точно ножом.

– Она… это было… ваше предложение… несколько неожиданно… - вступилась тетушка Жаклин за племянницу. – Изабелла… не успела осознать… привыкнуть к мысли…

– Ей стоит привыкать побыстрее, если хочет стать моей женой, а не блюдом в их меню, - кивнул он на бугней, и те радостно оживились.

Угадав мысль племянницы, готовую сорваться с языка: «Лучше их обедом, чем твоей женой», герцогиня стиснула до боли ей руку и поспешно заговорила снова, громко и почти уверенно, чтобы заглушить слова племянницы, доведись им все-таки выскользнуть на свободу: