Последний фей
Шрифт:
– Ты не должен был так медленно ехать! Тебя могли дисквалифицировать!
– Он и так меня чуть не диско… олифицировал… насквозь… если бы Сивый в сторону не отскочил! Где была твоя магия, фей?!
– В кармане была моя магия, в кармане! – сердитым шепотом огрызнулся Агафон. – Как ты себе представляешь меня посреди этого рассадника… то есть, оплота рыцарства… в розовом балахоне и с крыльями?!
Лесли сбавил обороты и чуть задумался.
– Наверное, никак… - неохотно признал он, и тут же простодушная физиономия его приобрела выражение потерянное и жалобное:
–
– Вот я и выкручиваюсь… - без особого убеждения подтвердил чародей.
– Кто у меня следующий на очереди? – беспокойно вытянул шею и подался к выходу дровосек.
– В смысле, ты у кого? – мрачно хмыкнул студент. – Слушать надо было… Какой-то де Рюгин. То ли маркиз, то ли виконт… пень их тут разберет.
– И что делать?..
В полумраке их штаб-квартиры лицо юноши выглядело теперь почти по-детски потерянным и испуганным.
– Что-что… Думать!
– ворчливо буркнул маг, потянулся в рукав за шпаргалкой, замер, махнул рукой – нет там такого, что могло бы помочь одолеть соперника в честном бою[34], и двинулся к выходу.
– Ты тут сиди, отдыхай, а я пойду, покручусь там – может, что-нибудь придумается…
– Что значит – «может»!? – возмущенно воскликнул Лес, но студиозус, кинув через плечо нечто раздраженно-неразборчивое, уже выныривал наружу.
Маленький лагерь графа де Рюгина располагался не так далеко от их бивуака – даже по меркам хоть и широкой, но улицы.
Сделав несколько шагов вдоль лотка с бутербродами из рябчиков с ананасами, его премудрие оказался у палатки соперника.
Ни графа, ни его кислолицего чернявого оруженосца поблизости видно не было. Боевой конь уписывал овес из торбы, подвешенной к черной, как чернила, морде и бдительно изучал фиолетовым оком пришельца.
«Если бы у меня было больше времени для того трюка с бардом…» - в вихре сожалений пришло в голову школяра.
Дожидаться продолжения мысли и развития событий он не стал: проворным движением скользнул он между составленных в пирамиду копий и морды переставшего жевать и неприязненно закосившего на него коня, протянул руку к украшенной графскими гербами сиреневой попоне, нащупывая под тканью пластины доспеха…
– Ты чего тут делаешь?
Резкий, подозрительный голос хлестнул по ушам будто бичом.
– Я…
Агафон обернулся, грызомый целой сворой дурных предчувствий – и ни одно из них не растворилось: из графского шатра с видом стражника, узревшего вора, выходил кислолицый.
– Я… это… подержаться хотел… чтобы не упасть…
– Ты что, пьяный? – презрительно покривился оруженосец.
– Сам ты пьяный! – искренне возмутился маг и снова лихорадочно зашарил мозговыми извилинами по захламленному пыльному лабиринту, называемому некоторыми воображением. – Я… это… ну… на одной ноге стоял.
– И чего? – поджал ногу и демонстративно не упал чернявый.
– А ты глаза закрой, ишь ты, хитрый какой! – обиженно прищурился студент.
– Зачем?
Вопреки рекомендации глаза оруженосца не только не закрылись, но и увеличились на два размера.
–
– З-зачем?..
Очи чернявого расширились до опасного предела.
– А-а-а… ну, это же всем известно!.. Чего говорить-то?
– Нет, не всем, - строго нахмурился оруженосец. – Может, это у вас – всем…
– А-а, ну да. Вы же иностранцы… - спохватился и закивал студент.
– Это вы – иностранцы, - дотошно подкорректировал высказывание кислолицый.
– Я к тому говорю, что вы не знаете, что…
Как бы спохватившись, маг захлопнул рот и припечатал его для верности пахнущей маслом и Сивым ладонью.
– Нам, костеям, нельзя рассказывать про это кому ни попадя, - парой секунд спустя опустил он руку и с сожалением покачал головой.
– Почему?
– Обряд слишком действенный. На удачу и исполнение желаний. Но если все его знать будут, то какой от него прок? Вот сейчас моему хозяину надо драться с каким-то де Рюгиным… и для верности… пока принц Агафон не видит… я подумал… дай-ка…
– А он что, против исполнения желаний? – полюбопытствовал оруженосец.
– Он-то за… Но дело в том, что при дворе его деда сейчас не модно дедовские обычаи соблюдать… пока василиск жареный не клюнет, - сварливо принялся жаловаться на Лесли студиозус. – Тогда начинает: сходи к тому, сделай это… да только чтобы никто не заметил… а то подумают, что я во всё это верю… А, кстати, ты не знаешь, где этот… ну, противник его… обретается? А то увидит невзначай – и переймет…
– Нет, не знаю, - быстро мотнул головой чернявый парень и хищно вперился карим взглядом в простодушное лицо гостя. – А что ты, говоришь, это за обряд такой? Может, и мне на что сгодится?
– А чего это я тебе буду просто так наши тайны рассказывать? – несговорчиво прищурился чародей.
– А я тебе за это разрешу за нашего коня подержаться. Чтобы не свалиться, - бойко предложил равноценный обмен оруженосец.
– Ну, если так… - изобразил все муки сомнения Агафон и со вздохом сдался. – Тогда ладно.
– Ну, рассказывай давай, чего делать надо! – кислолицый нетерпеливо воззрился на смиренно потупившего очи школяра.
– Это древний друидический обряд ясновидящих костейских шаманов, и называется он «самлох», - воровато озираясь, приглушенным таинственным тоном заговорил Агафон. – Ты должен встать на одну ногу, закрыть глаза, поднять указательный палец правой руки – не перепутывай пальцы! – к небу, и повторять про себя…
Выполнил ли слишком неумело графский оруженосец ритуал шаманских друидов, или возымело действие пятикратно повторенное студиозусом в голос заклинание, науке и истории так и останется неизвестно. Но когда несущихся во весь опор противников разделяло не более пяти метров, конь графа внезапно сбился с шага, и в следующую секунду, едва копье Лесли коснулось щита соперника, ноги вороного подогнулись, и он обрушился на мостовую.