Последний гамбит
Шрифт:
Я нашла запись в предметном указателе описания: шахматный набор, королевский. Я открыла указанную страницу и прочитала описание так быстро, как только могла. Набор был оценен примерно в полмиллиона долларов. Фигуры были отлиты из белого золота и украшены черными и белыми бриллиантами, которых было почти десять тысяч. От фотографий захватывало дух.
Такие шахматы могли находиться только в одном месте.
– Орен! – крикнула я в коридор, зная, что он стоит где-то поблизости. – Мне нужно, чтобы вы отвели
Когда я была в хранилище Хоторнов в прошлый раз, я в шутку спросила Орена, хранились ли там королевские регалии, на что он вполне серьезно уточнил: «Какой страны?»
– Если того, что вы ищете, здесь нет, – сказал Орен мне и Джеймсону, когда мы осматривали стальные ящики вдоль стен, – некоторые предметы хранятся в еще более надежном месте за пределами этой комнаты.
Мы с Джеймсоном осторожно открывали ящик за ящиком. Мне удавалось ни на что не таращиться, пока я не наткнулась на скипетр, сделанный из сияющего золота, переплетенного с другим, более легким металлом. Белое золото? Платина? Я не знала, но не материал привлек мое внимание. А дизайн скипетра. Металлическая конструкция была невероятно сложной. Скипетр казался хрупким, но опасным. Красота и сила.
– Да здравствует королева, – пробормотал Джеймсон.
– Королевский гамбит, – сказала я, лихорадочно соображая. Может быть, мы искали не шахматы.
Но, прежде чем я смогла развить эту мысль, Джеймсон открыл еще один ящик и снова заговорил:
– Наследница. – Его тон изменился.
Я посмотрела в ящик, который он открыл. Так вот как выглядят десять тысяч бриллиантов. Каждая шахматная фигура была изумительной; доска была инкрустированным драгоценными камнями столиком. Согласно данным папки, сорок мастеров потратили более пяти тысяч часов на воплощение этого шахматного набора в жизнь – и это было похоже на правду.
– Окажешь мне честь, Наследница?
Это была моя игра. Меня охватило знакомое ощущение наэлектризованности, я осмотрела каждую белую фигуру – от пешек до короля. Потом я сделала то же самое с черными, сверкающими черными бриллиантами.
Внизу черной королевы был шов. Если бы я его не искала, я бы не заметила.
– Мне нужна лупа, – сказала я Джеймсону.
– Как насчет ювелирной лупы? – предложил он. – Где-то здесь должна быть одна.
В конце концов он нашел ее: маленькую лупу без ручки, просто с цилиндрическим ободком. Под лупой я увидела, что то, что мне показалось швом, на самом деле было тонким отверстием, как будто кто-то прорезал щель толщиной с бумажный лист на дне фигуры. Я заглянула в щель – внутри что-то было.
– Там есть еще какие-нибудь ювелирные инструменты? – спросила я Джеймсона.
Даже самая маленькая пилка, которую он мне принес, не помещалась в щель, но мне удалось просунуть кончик – и он за что-то зацепился.
– Пинцет? – Джеймсон принес мне инструмент, его плечо коснулось моего.
Пилка. Пинцет. Лупа.
Пилка. Пинцет. Лупа.
Пот струился по моим вискам к тому времени, когда мне наконец удалось зафиксировать пинцет на краю чего-то. Полоска черной бумаги.
–
Его зеленые глаза встретились с моими.
– Не порвешь.
Я медленно вытащила полоску. Она была не больше предсказания из печенья. И на ней золотыми чернилами и хорошо знакомым мне почерком были написаны слова.
В единственном сообщении, которое Тобиас Хоторн оставил мне до этого, он просил у меня прощения. Теперь к тем словам я могла добавить еще два.
Я повернулась к Джеймсону и произнесла их:
– Не дыши.
Глава 29
Человек перестает дышать, когда восхищен или напуган. Когда прячется и любой звук может выдать его. Когда мир вокруг него в огне, а он сам окутан дымом.
Мы с Джеймсоном изучили каждый датчик дыма в Доме Хоторнов.
– Ты улыбаешься, – отметила я, недовольная тем, что в последнем датчике мы тоже ничего не нашли.
– Я люблю трудные задачки. – Джеймсон бросил на меня взгляд, который напомнил мне, что я была для него непростой задачкой. – И, может быть, я чувствую ностальгию по субботним утрам. О моем детстве можно сказать что угодно, кроме того, что было скучным.
Я мысленно вернулась к балкону.
– Ты не возражал, что тебя сталкивали с братьями? – спросила я. С Грэйсоном? – Что тебя заставляли соревноваться.
– Субботнее утро было другим, – сказал он. – Головоломки, азарт, внимание старика. Мы жили ради этих игр. Может быть, не Нэш, но Ксандр, Грэйсон и я – да. Черт, Грэй даже иногда расслаблялся, потому что в играх не вознаграждали за совершенство. Мы с ним объединялись в команду против Нэша. Все остальное, что сделал наш дед – все, что он дал нам, все, чего он ожидал от нас, – сводилось к вылепливанию из нас, следующего поколения Хоторнов, кого-то особенного, выдающегося. Но эти игры по утрам в субботу должны были показать нам, что мы уже были такими.
Особенными, подумала я. И частью чего-то. Это был «зов сирены» игр Тобиаса Хоторна.
– Ты думаешь, поэтому твой дед оставил для меня эту игру? – спросила я.
Миллиардер установил, что моя игра начнется тогда, и только тогда, когда я встречу Иви. Знал ли он, что я начну сомневаться в его монаршем решении выбрать меня в тот момент, когда она появится? Хотел ли он показать мне, на что я способна?
Что я особенная?
– Я думаю, – пробормотал Джеймсон, смакуя слова, – что мой дед оставил три игры, когда умер, Наследница. И первые две рассказали нам кое-что о том, почему он выбрал тебя.
Не дыши. Той ночью мы не разгадали подсказку. Следующий день был понедельником. Орен разрешил мне ходить на учебу, пока он находился рядом. Я могла бы сослаться на болезнь и остаться дома, но не стала этого делать. Моя игра доказала эффективность отвлечений, но Тоби все еще был в опасности, и ничего не могло надолго отвлечь меня от этого.
Я пошла в школу, потому что хотела, чтобы журналисты – которых мой противник так любезно натравил на меня, как собак, – сфотографировали меня с высоко поднятой головой.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
