Последний год
Шрифт:
Это было не совсем так. Разговор о том, как поступить со свадьбой Екатерины, Наталья Николаевна начинала с мужем несколько раз.
Пушкин уперся:
– Ни тебе, Таша, ни мне не пристало там быть.
Наталья Николаевна не спорила. Она боялась только того, что их отсутствие даст новую пищу клевете. Неужто он хочет этого, вместо того чтобы покончить со всеми злобными слухами раз и навсегда? Пушкин то отмалчивался, то в ярости посылал в преисподнюю и жениха и невесту. Это значило, что разговор надо прекратить. Наталья Николаевна отступала.
На смену ей являлась
И опять охала и крестилась, чтобы спасти от позора любимую племянницу.
Исчезала тетушка – начинались долгие беседы с Азинькой. Вывод Азиньки был неоспорим: если раньше ревность Александра Сергеевича толкала Ташу к замкнутости, то теперь его упорство может привести к новым и самым неожиданным последствиям. Легкомысленный жених Екатерины может приписать отсутствие Таши тем ее чувствам, о которых было распущено столько ложных слухов. Именно так истолкует Ташино поведение самонадеянный Дантес, а вместе с ним все досужие кумушки. Каково будет вытерпеть это Таше?
Вмешался даже Дмитрий Николаевич Гончаров. Заикаясь от смущения, он говорил, что вовсе не хочет давать какого-нибудь совета Пушкину из-за недавних щекотливых обстоятельств. Но отсутствие Таши на свадьбе старшей сестры было бы тяжелым ударом всему семейству Гончаровых.
А потом к прерванному разговору возвращалась сама Наталья Николаевна. Она полагала, что приличнее всего было бы поехать в церковь им обоим. При одной мысли об этом Пушкин мгновенно мрачнел, и даже судорога искажала его лицо. Тогда Наталья Николаевна продолжала с печальным вздохом:
– Я не хочу тебя неволить, милый! Пусть поеду я одна! Мое присутствие заставит умолкнуть самых злостных клеветников. Подумай: есть ли лучшее средство засвидетельствовать мое полное равнодушие к барону? Если же не будет на свадьбе ни тебя, ни меня – что тогда скажут? Муж, мол, ей запретил. Да еще прибавят с сочувствием: «А она, бедняжка, так рвалась…» – Наталья Николаевна помолчала: – Ох, как мне нелегко туда ехать, – продолжала она, – но другого благоразумного выхода нет.
Пушкин отмалчивался. Наталья Николаевна начинала размышлять вслух: если придется ей ехать, то в каком туалете?
Раньше Таша проявила – да простится ей – немалое легкомыслие в отношениях с Геккеренами, но теперь, казалось, вопрос о шляпе, перчатках или фермуаре занимал ее больше, чем вся эта свадьба.
Пушкин слушал добродушно. Наталья Николаевна, обсудив свой наряд до последней мелочи, объявила, что если она и поедет, то, конечно, только в церковь. Этого будет, пожалуй, вполне достаточно. И вдруг спохватилась: удобно ли не поздравить Екатерину в ее доме? Она долго колебалась и, кажется, так и не могла решить этот вопрос. Может быть, все-таки лучше не ехать в голландское посольство?..
…В посольстве сам барон Луи Геккерен оказал ей особое внимание. Он предпочел бы никогда не видеть эту женщину, доставившую ему столько волнений. Но ее приезд, несомненно, предвещал хотя бы внешнее примирение с ее мужем.
Поздравляя молодых, Наталья Николаевна пригубила шампанского.
Торжество баронессы Геккерен еще только начиналось. В ее честь раздавались поздравительные речи. Ее победу праздновало вместе с ней избранное общество, заполнившее апартаменты голландского посольства. Это она, сияющая, переходила под руку с мужем от одной группы гостей к другой. Ее приветила сердечной благосклонностью графиня Нессельроде. Перед ней почтительно склонялись чины дипломатического корпуса, дружно явившиеся на семейный праздник к своему коллеге, барону Геккерену де Беверваард…
Наталья Николаевна пробыла в посольстве недолго. Молодые вышли провожать ее и Азиньку.
– – Мы отдадим визит вам и вашему мужу в первую очередь, – Дантес благодарно склонился к руке Натали. – Не правда ли, Катенька?
– О, конечно, – подтвердила баронесса Геккерен.
Сияющая от счастья, томная и пылкая, не в силах скрыть свое волнение, она крепко расцеловалась с обеими сестрами.
Глава третья
Молодые приехали с визитом к Пушкиным. Пушкин приказал их не принимать. Дантес направил Александру Сергеевичу дружеское письмо. Поэт вернул письмо нераспечатанным. Надежды барона Жоржа Дантеса-Геккерена стать после свадьбы своим человеком в доме Натали, очевидно, рушились.
По-видимому, никак не ожидала такого упорства со стороны Пушкина и Наталья Николаевна. Ведь согласился же он на то, чтобы она присутствовала на свадьбе. Правда, согласие было очень сомнительное, но не поставил же он, в конце концов, никаких препятствий. Зачем же вновь раздувать погашенный пожар?..
Наталья Николаевна довольствовалась тем, что слушала рассказы о жизни молодых.
К сожалению, братья Гончаровы ничего важного поведать не могли. Дмитрий Николаевич говорил преимущественно о коллекциях барона Луи Геккерена.
– А Коко? – нетерпеливо перебивала Наталья Николаевна. – Как она чувствует себя на новоселье?
Братья глядели друг на друга: что же можно сказать о Коко?
– Коко, – объяснил Дмитрий Николаевич, – по-моему, прибирает к рукам весь дом и старого барона тоже.
По понятным соображениям брат-опекун не считал возможным сосредоточивать внимание Таши на молодом Геккерене. Все равно не будет слушать Таша, если начать толковать ей о том, что он до сих пор ведет разговоры с мужем Екатерины о рядной записи. Впрочем, конца этому торгу не видит и сам Дмитрий Николаевич.
Наталья Николаевна ездила к тетушке Екатерине Ивановне. Но тетушка, должно быть, вовсе запамятовала, что в ее доме когда-то началась так пришедшаяся ей по сердцу пастораль. Все забыла рассеянная тетушка Екатерина Ивановна! Она охотно рассказывает Таше о молодых и даже прикрывает глаза от полноты чувств.
– Милуются, как голубки! А ты, помнится, толковала, что умрет, мол, твой вздыхатель. Как же, умер! Года не пройдет – подарит тебе племянника или племянницу. Одно дело, милая, около чужой жены вздыхать, другое дело – с собственной, законной супругой медовый месяц проводить…