Последний ход за белой королевой
Шрифт:
Она замолчала. Потом заговорила снова, но теперь голос у нее уже был другой, обыкновенный, без эмоций:
– Так это или нет, кто скажет!
Электра встала и открыла дверь в сад. Я понял, что она хочет поговорить со мной наедине. И поднялся тоже. Мы вышли в сад.
– Вы приехали ко мне, чтобы по заданию своего начальства просить поддержать этих мерзавцев?
– Да. Я получил такое указание.
– Я хочу слышать ваше мнение. Не мнение вашего начальства, а ваше.
– Я не знаю. Я согласен на все, лишь бы избавиться от Горбачева.
Электра помолчала. Потом резко повернулась к мне:
– Что я должна сделать?
– Осудить путчистов. Сказать мне, что порываете с нами. И наговорить массу грубостей.
– Считайте, что я вам это сказала.
– Выгнать меня, наконец, – я не переворачивал пластинку.
– Я вас выгоняю. Только не уходите.
Я хотел продолжить, но она остановила:
– Может быть, вам лучше остаться у нас в стране?
– Я еще не решил.
– Если вам будет нужна моя помощь…
Она подошла ко мне вплотную, и я почувствовал дурманный запах ее духов и помады.
– Если вам будет нужна моя помощь, вы можете обратиться ко мне при любых обстоятельствах. При любых обстоятельствах.
Она была близко-близко. Я опустил глаза. Я не знал, что делать: Кики, Лоретта, Ася, здесь все просто. Но великая актриса…
Она как будто поняла, шлепнула меня по плечу:
– Пошли к моим дамам. А мои слова запомните. Я ваш друг. Друг при любых обстоятельствах.
Мы вернулись на террасу.
Там продолжали спорить о теории дамы-писательницы. Дама-критик, судя по всему, была убежденной материалисткой:
– Я проконсультировалась у специалистов по поводу вашей теории. Они утверждают, что с научной точки зрения как раз все наоборот. Сновидения возникают тогда, когда отдельные участки головного мозга остаются незаторможенными.
Но Электре теория понравилась:
– Не разочаровывай меня.
На экране снова реклама.
Я посмотрел на часы. Пора. Я встал.
– Жалко, что вы быстро уходите, – жеманно процедила дама-писательница.
– Действительно очень жалко, – деловито отозвалась дама-критик. – Сейчас очень интересно послушать человека из России.
Я остановился у дверей:
– Кстати, про историю со снами. Один мой друг, человек совершенно праведный, подъехал к бензоколонке заправить машину. А колонка возьми да взорвись. И он вместе с ней.
– Ну и что? – дама-писательница удивленно подняла брови.
– А то, что бедняга остался без нужных пяти минут и без двадцати пяти веков блаженства. Так что всего в жизни не предусмотришь.
70. Даже у длинных историй бывает конец
В гостинице я был в половине первого. Сразу же позвонил в посольство. Тростников уехал домой обедать. Домашний телефон его я знал.
– Как в отношении семги под малиновым соусом?
Он все понял и не спросил, кто я.
– За вами заехать?
– Я за рулем. Через сколько будешь?
– Через двадцать минут.
Тростников появился через полчаса.
– Десять минут ушло на объяснение жене? – спросил я.
– Она очень неправильно поняла события в Москве. – Он засмеялся. – Считает, что нам теперь работать не надо.
– Не могу сказать, что я очень уж другого мнения. Но все-таки.
– Я задержался, поскольку ездил в посольство, на всякий случай прихватил ваш швейцарский паспорт и документы к нему. Подумал, могут вам понадобиться.
Молодец, просто молодец.
– Как вы и сказали, отлет из Монреаля и прилет в Рим проставили.
Я взял документы.
– Где Кузякин? Не объявлялся у вас?
– Нет. Не объявлялся.
– Что-нибудь особенное произошло в посольстве за два-три дня до московских событий?
– Ничего.
– Припомни. Что-нибудь необычное.
Он покачал головой.
– Ладно. Прости. Возвращайся к жене.
– А вот это уж нет. Перекусим – и в «партком»?
– Перекусим – согласен, а в «партком» как-нибудь в следующий раз.
После обеда я отправился в отель. В три вышел на улицу и из автомата вблизи площади Испании позвонил Лоретте в госпиталь.
– Я хочу…
Она меня оборвала:
– Приезжай прямо сейчас к госпиталю.
Это что-то новое. И вряд ли приятное.
Лоретта ждала у входа.
– Идем.
Мы прошли молча шагов десять.
– Садись.
Я сел на скамейку.
– Два дня назад меня вызвал директор госпиталя. Виктория донесла, что ко мне ходит русский и я устраиваю ему встречи с каким-то человеком.
Она замолчала. А я подумал: «Надо сегодня же отсюда убираться». Лоретта продолжала:
– Я объяснила ему, что знаю тебя много лет, с тех пор, когда еще была в Движении юных коммунистов у д’Алемы, и что организую тебе встречи с мужчиной. Потому что ты… любишь мужчин.
От удивления я раскрыл рот.
– Ты можешь предложить что-нибудь другое?
Ничего другого предложить я не мог.
– Я объяснила ему, что у вас в стране за мужеложство сажают в тюрьму и ты очень боишься…
– Ну и что он?
– Понял. Сказал мне, чтобы я ни в коем случае не сообщала в полицию. С Викторией он сам разберется, но посоветовал мне пока с подобными свиданиями повременить. Я согласилась.
– Правильно сделала.
– Правильно сделала еще и потому, что вчера ко мне без предупреждения явился Крокодил. Сказал, что уезжает в Австралию. Я спросила, надолго ли. Он ответил, что навсегда и пришел прощаться. Просил передавать тебе привет.
– Он говорил что-нибудь особенное?