Последний Хранитель Многомирья. Книга первая. Пока цветёт радостецвет
Шрифт:
– Кто ж знает, – пожал плечами Хомиш, продолжая стричь воздух ушами. – Главное, чтобы мамуша не узнала, иначе она меня совсем перестанет отпускать ходить пешком.
– Глупышец! – легко стукнула лапкой по лбу Хомиша муфлишка. – Все все уже знают, видел же, норны с пчелоптицами выпорхнули. Точно уже норны разнесли новость другим норнам. А уж ежели новость попадет на язычок к норне, ну ты знаешь. Что за день, одни неприятности! – Лапочка снова заволновалась. – Как же быть мне без зонтика теперь? Как думаешь? Этот зверь его съест? Не будет же он ходить под ним?
–
– Он украл мой зонтик! Этот немытый, невоспитанный зверь еще и воришка! Хомиш, ну что за день?! Все, все, все! – воскликнула Лапочка и вскочила с валуна в полный рост, потянув муфля за лапку вслед за собой. – Хомиш, я не хочу смотреть на страх через увеличительные очки старой Круль. А когда вспоминаешь про страх, это все то же, что увеличиваешь его еще и еще в разы. Ох, ладно. Жаль, конечно, мой зонтик, как я теперь без него?
– Я попрошу Фрима, он тебе сделает новый. Он ведь изобретатель, – предложил Хомиш и осторожно соскользнул с камня, не переставая осматривать окрестности.
– Фрим? – иронично переспросила Лапочка. – Этот твой братиша, который недоизобрел самополивательницу для полей радостецветов? Который перепутал формулу и вместо порошка для быстрого разжигания печей сделал порошок, взрывающий печи? Который…
– Лапочка, – настала очередь перебить ее муфлю, – не будь такой злючной. Тот самый братиша мой. Ну, другого-то у меня нет. Откуда?
– Хомиш, – наклонилась к нему Лапочка, лицо ее сделалось и смешным, и серьезным одновременно, она эмоционально замахала лапками, – глупышец, я хочу прятаться от неприятностей под зонтиком, а не чтобы неприятности под зонтиком меня замучили до глубокого бомборока. Нам, муфлишкам, бомбороки и неприятности крайне вредны. От первого болит голова, от второго появляются глубокие морщинки. Сама снова сделаю, – сказала как отрезала Лапочка и резко дернула Хомиша за рукав: – Пошли. Разумно будет тебе проводить меня.
И муфли засеменили рядом вниз по поляне к деревне Сочных Лугов.
Хомиша страх еще не совсем оставил, но ему так хотелось загладить вину перед красивой муфлишкой, что он охотно согласился. Рядом с ней ему казалось, что он выше ростом и осанистей. Его муфликовое сердечко билось рядом с ней не от страха, а от другого чувства. От этого муфель периодически придерживал то самое место на груди: уж не выскочит ли?
– Что все трогаешь? Сердце от страха дрожит, как подбородок у морщинистой бабуши Круль? – засмеялась беззлобноЛапочка, но тут же осеклась. – Хомиш, а ты бы меня спас, если бы это страшилище… ой, вспоминаю, и опять меня дрожь бьет. Ты бы спас меня, если бы оно меня захотело… ну не знаю… съесть?
– Я бы очень хотел тебя спасти, – сказал Хомиш и внутри залился густой краской стыда за то, что на самом деле струсил и его муфликовая душа ушла в его пушистые острые муфликовые пяточки.
– Ладно, – фыркнула и задрала нос Лапочка, – будем считать, что спас бы. Мне так интереснее и приятнее считать. А я всегда предпочитаю выбирать считать так, как мне приятнее. Это мой рецепт красоты.
– Но как же ты не будешь говорить? – попытался уточнить Хомиш и осекся. – Ты об этом уже сказала.
– Ах, вслух сказала? – взмахнула лапками муфлишка и подперла щечки. – Надо же! Ну что ж. Теперь ты об этом знаешь. Нет, ну а что, лучше уж тебе знать о том, что ты трусишка. Так ты будешь знать про себя правду и не наделаешь глупостей. И не нужно так переживать. Подумаешь. Одни любят кушать, иные любят носить красивые шляпки, а ты любишь всего бояться. У каждого свои слабости. Я вот красивая. Хотя, хм. Это же не моя слабость, это же моя сила. Ну, какая разница. Я красивая, и поставим на этом точку.
– Лапочка, – пролепетал Хомиш виновато, – прости, а? Мне до икоты стыдно.
– Мог бы об этом и не говорить. Видно же. Твоя шкурка поменяла цвет на ягодно-красный. Это цвет стыда.
«Или другого чувства», – подумал про себя Хомиш, но решил промолчать. В этом случае Лапочка была права. Он залился краской стыда.
Быть муфлем, скажу я тебе, мой дорогой читатель, не очень удобно. Точнее, совсем неудобно. Видите ли, шкурка муфля имеет свойство менять свою окраску в зависимости от того, что он чувствует. И это «карашмар» – по выражению самих муфлей и норн – как неудобно.
– Ну, пошли прытче, я ведь тебя чудесно знаю от макушки до шпор на пяточках, так что, Хомиш, перестань стыдиться. Не всем же быть смелыми и отважными. Кому-то надо быть просто радостениеводом, как ты. Я не обижаюсь, вот ни капулечки, ни капулюсечки не обижаюсь.
Глава 5. Норны не носят шляпки
Муфли вошли в редкий лес из невысоких деревьев, с зарослями вальтургия да полянками ковынь-травы и дикой солодрянки. Через этот лес проходила натоптанная широкая тропинка, а за ним раскинулась деревня Сочных лугов. Деревня с зелеными крышами, поросшими травой да цветами. Лапочка рассказывала, что на некоторых крышах даже ягоды и грибы собирать можно.
Хомишу было волшебно хорошо снова идти с ней плечом к плечу. За белоземье накопилось столько новостей, и муфлишка болтала и болтала, а он изучал ее, как новый цветок: кожа Лапочки выглядела мягче и приятнее в оттенке, щечки округлели, глаза стали яснее и больше, пушистые опахала ресниц делали их еще прекраснее, чем в прошлое цветолетье.
Она же рассказывала, как в это белоземье ей плохо спалось. Как она однажды проснулась, и ей до щекотания в носу захотелось, чтобы скорее пришло тепло, и они снова чихали от пыльцы радостецветов и визжали, убегая с Хомишем от докучливых норн. И еще, что она особенно любит цветолетье за то, что можно наконец-то надевать все свои цветастые платья и гулять в них по деревне. И после этого ей сразу пришла идея связать платье для самого любимого праздника всех муфлей – праздника Большой Радости и воцарения вечного мира. Она вязала, а ветер выл так громко, что ей стало тоскливо, и она снова уснула.