Последний хранитель
Шрифт:
...Выпускной бал. В спортзале детского дома медленно кружатся пары. Светка уходит под ручку с другим. Он сильнее и старше. «Но у меня в кармане нож. Меня так просто не возьмешь», — крутится в голове...
Нет, это не то!
...За воротами тротуар чисто вымыт весенним дождем. Краешек солнца над пеленой облаков. Утренняя прохлада. Деньги в ладони. Целая куча денег, сто один рубль! Получил и забыл засунуть в карман. Мама моя, неужели свобода?!
А вот это как раз оно!
Угор пошатнулся, присел на завалинку. А потом улыбнулся, радостно и светло. Он, щурясь, смотрел
— Ну как? — поинтересовался Мордан.
— Ты знаешь, кентюха, — тихо сказал бригадир, — каюсь, хотел сбрехать. Да что-то не получается. Сколько я перепробовал разной гадости: и бухал, и шмалял, и кололся, а такого прихода не ловил никогда.
— А я тебе что говорил?
— Фартовый ты хлопец, — продолжил Угор, обращаясь ко мне, — с такими талантами надо бабки мешками ворочать, а не торчать по грязным подвалам.
— Ладно, проехали! — отрезал Мордан, — кстати, насчет подвала: эта хата со вчерашнего дня засвечена. Я новую недалеко присмотрел. Возьми с собой пару-тройку толковых ребят, лукнитесь по адресочку. Это Фадеев ручей, рядом с домом, где раньше был вытрезвитель. Прикиньте, что там и как. Арсенал собери прямо сейчас и дергай, пока менты не проснулись. В общем, не маленький. Не мне тебя инструктировать. Кого оставляешь вместо себя?
— Я Контуру доверяю.
— Годится. Это с ним ты ночью ездил за гробом?
— Угу, — кивнул бригадир.
Вот так в этом доме хранят тайны. Я хотел было высказать свое «фэ», но Сашка толкнул меня локтем в бок — погоди, мол. И плотно наехал на Штоса:
— Что ж привезли такое уежище? Не могли поприличнее вещь ухватить?
— Да хрен его знает! — бригадир презрительно высморкался. — Едва отыскали мы эту «байду»... как ее… магазин ритуальных услуг. Там рядышком морг, куча дверей, все закрыты. Зашли с черного хода, лукнулись туда-сюда — все в кафеле, ни хрена не понятно. Смотрим, бабка сидит за стеклянною амбразурой, носом клюет, роняет очки, а на стекле объявление: «Здесь, типа, продаются талоны на проезд в автобусе и троллейбусе». Ну, Контур, без задней мысли, возьми и спроси:
— Вы, бабушка, кроме талонов на транспорт, больше ничем не торгуете?
— Ты бы, Александр Сергеевич, видел, что с тою старушкою стало! Орала так, что морщины на морде разгладились. Видимо, и до нас к ней с подобным вопросом не раз подходили.
— Ах, вы, — кричит, — сволочи! Нет у вас за душой ничего святого! Нашли место, где шутки шутить! Сюда люди с горем приходят, с таким, что до смерти не выплакать. А вы?!
Насилу ей втолковали, что нам, собственно, гроб и нужен.
— Какой? — спрашивает.
— Известно какой — деревянный.
— Размер, — говорит, — какой?
А хрен его знает, что за размер нам нужен? Ты же не уточнил, кого хоронить будем.
— Давай, — отвечаю, — мамаша, самый здоровый, чтобы не прогадать.
Ну, типа купили. Начали в машину засовывать — задняя дверца не закрывается. Пошли, поменяли. Попросили у бабки другой, на десять сантиметров поменьше. Она там, оказывается, и кассир, и грузчик, и кладовщик. Ну, дали ей денег немножко, типа за беспокойство. Она нам весь склад отворила. Там
— Н-да, — подытожил Сашка, — хреновато у вас со вкусом. Ладно, закроем тему: что взяли — то взяли. Давай-ка, Валера, начинай заниматься делами.
— Кто насчет гроба распорядился? — спросил я, когда бригадир был уже далеко и не мог уже нас услышать.
— Евгений Иванович, кто же еще? — признался Мордан. — Ты только в постель, а он подхватился и в Мурманск махнул.
Я ему:
— Вы куда?
— По делам.
— Какие дела? — ночь на дворе!
— Так в серьезных учреждениях дела только после полуночи и начинаются...
Я смотрел на счастливую рожу Мордана и что-то мне очень не нравилось. На лбу, как на том плакате, что давеча он показывал, как будто написано, что темнит.
— Ты мне зубы не заговаривай. Гроб не канистра с пивом, без бумаги не купишь!
— Ну, подъехал он через пару часов на какой-то служебной «Волге» с нулями на номерах, — неохотно признался Сашка. — Я уже спать собирался. Отдал мне документы и снова слинял. Бумаги свежие, даже печати не высохли. Могу показать. Там справка о смерти на какого-то там Заику Аркадия Петровича. Умер сегодня, в три часа ночи. Причина смерти — туберкулез. Есть еще копия завещания, согласно которому он должен быть похоронен в Ростове.
— И все?
— Остальное тебя не касается, — огрызнулся Мордан, — это мои личные документы!
— Видишь Штоса?
— Ну, вижу. И что?
— А скажи-ка мне, дорогой Александр Сергеевич, что мне мешает сделать, к примеру, так, что ты будешь срать дальше, чем видишь, в течение, скажем, трех суток?
— Ладно, — сдался Мордан, — в общем, я, как единственный родственник, буду сопровождать мертвое тело к месту упокоения. Вылетаю сегодня. Есть билет на вечерний авиарейс и оплаченная квитанция на перевозку груза. Так что расходятся наши пути. Жаль, что у тебя не срослось.
Ну, как тут было не обломать?
— Куда ж ты, болезный, денешься с подводного ракетоносца? Заика — это моя вторая фамилия. А твое сермяжное дело кормить меня с ложечки, горшок выносить и переворачивать с боку на бок, чтобы пролежней не было.
— Брешешь! — выпалил Сашка, круглея глазами, — такого не может быть, ведь гроб запаяют!
— Спорим на ящик?
— Ну, ты, блин, даешь! Я, конечно, наслышан, что ты не от мира сего и мастак на разные фокусы. Но, честно признаться, сейчас нахожусь под очень большим скепсисом. А в принципе, почему бы и нет? Гудини такое умел, а тебе почему бы, нельзя?
Только нормальные люди в такое никогда не поверят. Да и братве как это все объяснить? Для чего покупается гроб, если не помер никто? Ты любого спроси и каждый ответит: «чтобы под видом покойника что-нибудь «левое» стрелевать: или оружие, или наркотики, или еще что-нибудь!».
— Ты попробуй связать эту покупку со срочным отъездом полковника Векшина, — посоветовал я, — смутное время, государственные дела… да вот, кстати, и он!
Отец приехал не с пустыми руками — привез для Сашки Мордана личную индульгенцию за подписью начальника УВД. Это последнее, что он успел сделать перед отъездом.