Последний инка
Шрифт:
Братья Писарро, однако, не хотели отдавать Манко город. Впрочем, даже если бы у них и было такое намерение, осуществить его вряд ли удалось бы. Манко обложил их логово, все перевалы оседлали дозорные перуанского войска.
Эрнандо Писарро понимал: оставаться дальше на площади нельзя. Во что бы то ни стало надо овладеть Саксауаманом, укрыться за его многоярусными стенами.
Первая вылазка окончилась вничью.
В отличие от Петра Первого, инка не пил за своих учителей, хотя для таких заздравных тостов у него были основания. Своих воинов он обучил искусству дальнего и ближнего боя с испанской конницей. Сам он стал лихим наездником и с пикой в руках водил в атаку свою рать.
Но испанцы были хитрее своих грозных противников, и Эрнандо, предприняв вторую вылазку, обманул инку.
Он послал к Саксауаману отряд во главе с Хуаном. Эта штурмовая команда направилась, однако, не к крепости, а в противоположную сторону, ночью же испанцы повернули своих коней и незаметно подошли к стенам Саксауамана. Они разобрали завал в потайных воротах цитадели и ворвались во внутренний двор.
Хуан был смертельно ранен в голову камнем, и сам Эрнандо возглавил дальнейший штурм Саксауамана.
Саксауаман взят…
Эта трудная победа спасла испанцев. Теперь они могли спокойно жить за мощными стенами. Если инку нельзя разбить в открытом бою, то надо пересидеть его в Саксауамане. Ведь Манко с трудом кормил свое огромное войско, и к концу июля, после пятимесячной осады, припасы у него совсем истощились. Кроме того, начался сезон полевых работ, и пришлось чуть ли не половину армии распустить по домам.
С полуголодным остатком войска стоять у стен Саксауамана не имело смысла, и Манко снял осаду и отступил к Юкаю.
Но у тауантинсуйского ягуара когти не притупились.
Когда Эрнандо врасплох напал на лагерь Манко, инка Манко распорядился открыть шлюзы на дамбах оросительных каналов, и с юкайских террас на испанцев хлынули, все сметая на своем пути, потоки воды.
Испанцы повернули к Куско, а Манко гнал их, преследуя по пятам, до самого Саксауамана.
РОЖДЕНИЕ ВИЛЬКАПАМПЫ
Между тем Альмагро, преодолев на своем пути бесчисленные препятствия, дошел до плодородных чилийских долин. В Чили ему, однако, не сиделось, особенно после того, как один из его офицеров доставил ему из Лимы новые королевские грамоты. Из этих грамот явствовало, что округ Куско входит в полосу владений, пожалованных Альмагро. Но в Куско утвердились предприимчивые братья Писарро, и чтобы прибрать к рукам этот город, надо было вырвать его из цепких когтей.
И Альмагро ринутся на север, к Куско.
По дороге он узнал, что Манко восстал против Писарро и осаждает бывшую столицу инков.
Альмагро, однако, не слишком был обрадован успехами инки.
Конечно, это хорошо, что Манко выступил против Писарро, но, судя по всему, инка отнюдь не собирался таскать каштаны из огня для Альмагро.
Уильяк-уму – верховный жрец и родич Манко, сопровождавший Альмагро в чилийском походе, в один прекрасный день бежал из лагеря и увел с собой к Манко знатных индейских вождей, полусоюзников-полузаложников испанцев, и на их помощь Альмагро теперь уже не мог рассчитывать.
Одно, казалось бы незначительное, происшествие особенно встревожило Альмагро. Вскоре после исчезновения верховного жреца исчез иуда Фелипильо, который сопутствовал Альмагро в чилийском походе. Крысы бегут с кораблей, обреченных на гибель, – это Альмагро знал по опыту, и бегство Фелипильо привело его в ярость. Он велел во что бы то ни стало поймать Фелипильо. Фелипильо догнали, привели в испанский табор и торжественно четвертовали, но от этого Альмагро не стало легче.
Судя по всему, индейцы питали к нему столь же «нежные» чувства, как и к Писарро…
С Писарро Диего Альмагро связывало многое. Пятнадцать лет назад, когда в Панаму спутники Андагои доставили вести о золотой стране Перу, оба эстремадурца вступили в тесный союз и четыре года плечом к плечу сражались с противными ветрами, вероломными губернаторами, немирными индейцами.
В те годы империя инков была еще недостижимой мечтой, видением, которое распаляло кипучую энергию Писарро и его соратников. А до дележа добычи было еще далеко, и ничто не нарушало мира и согласия среди пайщиков перуанского предприятия.
Но когда вожаки добрались до вожделенных богатств Перу, между ними началась борьба не на жизнь, а на смерть.
Борьба неравная. Волк всегда слабее тигра. Ну, а таких матерых тигров, как Писарро, не знала еще испанская конкиста.
Спору нет, Альмагро в отваге и предприимчивости не многим уступал Писарро. Он был способен и на подвиг, и на предательство. Но он был упрям и заносчив. Он легко поддавался всевозможным влияниям и очертя голову принимал неразумные решения, за которые потом расплачивался дорогой ценой. Бог не наградил его ни злым умом, ни железной выдержкой его друга-врага.
И тем не менее этот дерзкий авантюрист, за которым шло почти пять сотен ветеранов перуанских и чилийских походов, мог причинить Писарро немало неприятностей. Союз Альмагро и Манко грозил серьезными неприятностями братьям Писарро. И Альмагро решил пойти на сговор с инкой. Однако план этот осуществить не удалось.
И не только потому, что Альмагро был скверным дипломатом. Суть дела заключалась в том, что Манко в одинаковой степени не доверял ни Писарро, ни Альмагро. Он знал, чего стоит слово бородатых дьяволов. Он понимал, что при первом же успехе Альмагро нанесет ему удар в спину: ведь и Альмагро, и Писарро – его лютые враги, враги вероломные и хитрые. И ни тот, ни другой не отдадут ему ни пяди тауантинсуйской земли, но охотно закопают его в эту землю.
Сразу же после того как переговоры были прерваны, Альмагро решил разделаться с Манко. Он выслал против инки отряд под командой лучшего своего военачальника Родриго Оргоньеса. Испанцам не удалось, однако, нанести инке внезапный удар из-за угла. Манко был начеку, он подготовился к встрече с врагом и хотя и потерпел поражение, но вывел булыную часть своего войска с поля боя. В одном из ущелий он созвал всех своих приближенных на совет и сказал им:
– Я счел за благо покинуть эти места и повести вас в горы. Суровые кручи защитят нас от врагов лучше, чем все силы, которыми я нынче располагаю. Там, в неприступных убежищах, мы будем избавлены от христиан, до нас не будет доноситься конское ржание и топот тяжелых копыт, а злые мечи испанцев не коснутся нашей плоти и не омоются нашей кровью. И оттуда не так уж далеко до Куско, и придет час, когда мы вновь выйдем на тропу войны. А пока что из наших убежищ мы будем наносить по врагу удар за ударом в ожидании, когда боги вновь вернут нам свою милость.