Последний интегратор
Шрифт:
Может быть, Кирилл оставил ялк для меня?
Для меня -- для предателя?
Может быть, я возьму ялк на время? Возьму, а потом, когда-нибудь потом отдам Кириллу. Когда-нибудь потом я поеду на Острова, найду, где живут Гуровы, где живёт этот таинственный, всезнающий дед Кирилла, -- и тогда отдам Кириллу ялк. Даю честное слово.
Ваня положил ялк во внутренний карман куртки. Когда он шёл по зимней улице и склонял голову из-за холодного ветра, он чувствовал теплоту ялка. Даю честное слово, думал он. Даю
ГЛАВА XIV. ИЮЛЬ, НОЧЬ
В окно забарабанили. Лиза открыла глаза и испуганно оглянулась. Я тоже испугался.
– - Дождь, -- сказала Лиза.
Мы подошли к окну. Фонари во дворе не горели. В темноте раскачивалась листва кустов. Ветер сыпал в стекло белые горошины.
– - Какой град!
– - с восхищением сказала Лиза и рванулась, что открыть створку окна.
Я остановил Лизу и сказал:
– - Града только не хватало.
Мы вернулись на диван к мнемонику.
– - Это было странное кино, -- сказала Лиза.
– - Я ничего не поняла. Разговоры, разговоры... И этот пухленький -- такой противный... А чем там всё закончилось?
– - Они жили долго и счастливо и умерли в один день, -- сказал я.
Лиза уставилась на меня. Глаза у неё были тёмно-серые -- точь-в-точь как у Карапчевского. Сейчас она больше походила не на мать, а на отца.
– - Ты какое-то другое кино смотрел?
– - спросила Лиза.
– - Оно же не про любовь!
– - Оно про ненависть, -- сказал я.
Лиза легла на диване, подложив руки под голову.
– - Ложись спать, -- сказал я.
– - А мне нужно уходить.
Лиза тут же поднялась.
– - Как это уходить?
– - сказала она.
– - И так никого нет, все уехали. И ты уедешь?
– - Мне нужно уходить.
– - Ваня, давай кино посмотрим. Только теперь я выберу.
Она взяла мнемоник и защёлкала по кнопкам.
– - Лиза, мне нужно уходить, -- сказал я.
– - Знаешь такое слово -- нужно?
Лиза отложила мнемоник.
– - Папа уехал, -- сказала она скучным голосом.
– - Дядя Сергей уехал. Никмак уехал. Ваня уехал.
Она вскочила и выбежала из гостиной. Нельзя её оставлять. Я подошёл к двери её комнаты и громко сказал:
– - Ладно, давай посидим немного.
Она с улыбкой открыла дверь.
– - Давай посмотрим кино, -- сказала она.
– - Давай лучше чаю попьём. Я сейчас поставлю.
– - Я поставлю!
– - Она побежала на кухню.
Мы сидели на кухне, под картиной с фруктами и пили чай. Мне надо было уходить, а я пил чай. Мне вовсе не хотелось идти под дождь и град. Ещё и снег начнётся!
Лиза выпила полкружки и сонным голосом сказала:
– - Пойдём в гостиную.
Мы пошли в гостиную. Она снова легла на диван, ещё раз предложила посмотреть кино, потом предложила послушать музыку,
Я накрыл её диванным покрывалом, сел в кресло и стал думать над тем, что показала мне запись на кристалле-карандашике.
Было о чём подумать. Кто мог сделать эту запись? От кого её получил Карапчевский? Значит, у интеграции есть сторонники среди таких высоких чинов. Значит, ещё не всё потеряно.
Может быть, это Никмак? Я не хотел верить, что Бульдог стал предателем. Я думал, что он нарочно внедрился к дифферам, чтобы разузнать об их планах. Он и сделал эту запись, он и передал её Карапчевскому. А Карапчевский оставил одну копию Жебелеву. Конечно, одну копию. Не мог же он оставить Жебелеву единственную копию. Свою копию он повёз президенту.
А потом исчез. А за ним исчез Никмак. И где же Евгения? Неужели она тоже исчезла? И в архивах полиции о ней не останется никаких сведений...
Те люди, которые сидели в большой комнате среди роскошных вещей, способны на всё. Я узнал мэра -- хозяина дома, я узнал первого зама губернатора, я узнал комиссара полиции. Других я не знал. Не знал их имён, не знал их должностей. Но все эти лица были мне знакомы.
Я видел такие лица на портретах в энциклопедиях и учебниках. Я видел такие лица в чиновничьих коридорах. На этих лицах выражались одни и те же черты: полная уверенность в себе, в своей правоте, нежелание не то, что понимать и принимать, но даже слышать о чужой точке зрения. Такие лица были у тех, кто властвует над миром. Все они имели право принимать решения о судьбах других людей и спокойно пользовались таким правом, даже если эти решения приносили кому-то страдания, даже если они могли привести к гибели.
Особенно страшные решения они могли принять именно вот на таких собраниях, о которых никто не знает и не узнает. А значит, главное орудие борьбы против таких людей -- это рассказать всем об их решениях. И о выселении кхандов -- перемещении, как они это называли -- нужно рассказать всем.
Всем!.. Но кому? Мне некому было довериться. Всё же был один человек, у которого могли найтись способы справиться с такими, как доктор. Это Гуров. Для него будет важно как-то остановить выселение. Хотя бы ради себя и своей семьи. Гуров -- вот к кому мне нужно идти.
А я сижу и охраняю покой девочки. Хотя я ни от чего не смогу её защитить. Только от страха быть одной.
Я встал и осмотрел книжные полки. Достал том последнего издания "Академики". Статьи о профессоре Магнусе не было. Пока не заслужил.
Но его биография должна быть в справочнике "Кто есть кто". Я поискал справочник на полках. Не нашёл.
Потом опять вспомнил о мнемонике. В мнемонике была встроенная библиотека, в которой было новое издание "Кто есть кто". Информации было не много.