Последний интегратор
Шрифт:
Удары стали наноситься реже. Вокруг меня образовался небольшой свободный круг. В этот круг вбежал чёрный, лохматый медведеподобный пёс. Голова его была чуть прижата к земле. Оскал обнажал белые зубы. Откуда-то из самого нутра пса исходил низкий рык.
Кханды перестали меня бить и расступились. Пёс подошёл ко мне, убрал оскал и посмотрел мне в лицо своими умными глазами. В них было всё то же выражение: ай-ай-ай, ну, что за растяпа!
Он отвернулся, снова напрягся, рык перерос в три коротких лающих звука. Затем он замолк.
Пёс вёл меня через толпу. При нашем проходе кханды меня пропускали. Один раз кто-то начал: "Ещё один!.." В ответ раздался нутряной рык. Крик прервался.
Ближе к центру крики становились всё тише, а лица всё мрачнее. В самом центре, в окружении толпы кхандов находились три фигуры.
Босой Гуров медленно-медленно покачивал головой, как добрый дедушка, который укоряет расшалившегося внука.
Позади него стоял Карапчевский в почти боксёрской стойке. Левая нога впереди, кулаки сжаты, но руки подняты только до пояса.
Между ними на коленях стоял авзан в тёмной куртке с капюшоном. Хотя он стоял на коленях, но было видно, что он невысокий. Квадратное туловище под курткой бугрилось мышцами.
Карапчевский заметил меня. Он двинулся с места. По толпе пошла волна. Пёс сел возле Гурова. Я почувствовал дрожь в коленках, свалился на землю и обхватил пса за шею.
– - Иван!
– - сказал Карапчевский и присел рядом.
Гуров тоже меня заметил и погладил по голове, как будто перепутал с псом. Но от этого поглаживания мне стало легче. Я сумел подняться.
Так мы стояли вчетвером посреди толпы кхандов. Редкие возгласы слышались только из задних рядов. Передние ряды молчали.
Из переднего ряда выскочил немолодой кханд и крикнул:
– - Бей поджигателя!
Он откинул капюшон с головы авзана и левой рукой дёрнул его за волосы. Тот запрокинул голову и показал лицо -- молодое лицо с широко посаженными глазами и курносым носом. Глаза увлажнились от боли.
Кханд правой рукой ударил авзана в лицо и сам сморщился от боли. Авзан упал лицом на землю и закрыл руками голову. Карапчевский перехватил руку кханда, чтобы не допустить второго удара. Они смотрели друг другу в глаза.
Гуров положил руку на грудь кханда и тихо сказал:
– - Отойди, Захар, не надо.
С этими словами он оттолкнул кханда от Карапчевского. Оттолкнул легко, одними пальцами, как будто толкал воздушный шарик. Кханд по имени Захар шагнул назад. Остальные не пошли в нападение из-за удара. Они всё так же молчали.
Захар не переставал смотреть на Карапчевского.
– - По какому праву ты вмешиваешься?
– - спросил Захар.
– - Нельзя его просто так избить, -- сказал Карапчевский.
– - Вы должны сдать его в полицию.
– - В полицию!?
– - переспросил Захар.
– - Мы его поймали. Он жёг наш лес. Он жёг наши дома.
– - Они все заодно!
– - донеслось из задних рядов.
– - Никто не будет его бить, -- сказал Карапчевский.
– - Почему ты его защищаешь?
– - спросил Захар.
– - Ты говорил, что ты за нас. А теперь -- с поджигателями?
– - Да что говорить?
– - вмешался стоящий рядом кханд.
– - Он авзан! Вот он его и защищает!
– - Он против кхандов!
– - кричали в толпе.
– - Он против нас!
– - Вы знаете, что это неправда, -- сказал Карапчевский.
– - Моя помощь кхандам всем известна. Спросите у Семёна Кирилловича...
Гуров медленно покачал головой. Непонятно, что это обозначало.
– - Этот поджигатель -- плохой человек, -- сказал Карапчевский, и углы его губ сильно загнулись вниз.
– - Я так же, как вы, ненавижу его. Но я не буду его избивать. И вы не будете его избивать. Я отведу его в полицию и заставлю посадить его в тюрьму. И его, и всех его сообщников. Но я не допущу избиений, не допущу самосуда.
– - Мы его не будем избивать, -- сказал Захар.
– - Мы его убьём.
Все замерли. Авзан съёжился на земле и дрожал.
Карапчевский с нетерпением оглядывался на Гурова. Гуров перестал качать головой и поднял правую руку.
– - Не тратьте своё время на этого мальчика, -- сказал он.
– - Он авзан. Пусть им занимаются авзаны. У нас своя беда. Надо тушить пожары.
– - Зачем тушить пожары?
– - спросил Захар.
– - Придут новые поджигатели. Надо расправляться с поджигателями.
– - Никто не будет расправляться с этим мальчиком, -- сказал Гуров.
– - Идите и тушите пожары. Потом расходитесь по домам. Это мои последние слова.
Последние слова Гурова полетели по толпе. Их повторяли с тревогой, с испугом.
Гуров, ни на кого не глядя, пошёл через толпу. Толпа расступалась. Во взгляде Карапчевского было отчаяние. Он поднял кулаки к лицу и принял настоящую боксёрскую стойку.
Пёс со звуком "Уф!" свалился на бок и начал задней лапой чесать ухо, как обыкновенная дворняжка. Всё его большое тело сотрясалось, и это сотрясение передавалось мне. Поджигатель лежал и молчал.
Тут в центр выбежал кханд с жидкой бородой и закричал:
– - У Фомки дом полыхает!
Новость подействовала, или кханды послушались Гурова, но они молча разворачивались и уходили. Толпа отступала от нас, как утекающая вода. Они проникали в узкие улочки, в ворота, в двери. Захар оставался среди последних. Потом и он с ненавистью посмотрел на Карапчевского -- не на поджигателя, а на Карапчевского!
– - и ушёл.
Площадь опустела. Остались мы с Карапчевским, поджигатель и кханд с жидкой бородой. Пёс тоже остался. Он выгрызал что-то между пальцами передней лапы. Ветер гонял по площади пепел. Совсем чёрные тучи превратили полдень в сумерки. Я почувствовал, что замерзаю.