Последний интегратор
Шрифт:
– - Заткнись, гад!
– - крикнул я.
– - Заткнись, диффер!
Я обогнул Артёма, вцепился в четверокурсника, и мы повалились на спальные мешки. Я совал кулак куда-то ему в нос, в ухо. Он отбивался руками и ногами.
Артём оторвал меня от четверокурсника и отодвинул к Денису. Денис взял меня за руки.
– - Посмотрим ещё, кто тут гад, -- сказал четверокурсник и шмыгнул носом, из которого шла кровь.
– - Этот защитник поганок...
– - сказал пятикурсник.
За его спиной встало ещё несколько человек.
– - У тебя
– - спросил Артём.
– - Скажи мне, а я передам.
Пятикурсник не рискнул ничего сказать и вышел из зала вместе с четверокурсником.
– - Спектакль окончен, -- сказал Артём и повёл меня на моё место.
Я сел на спальный мешок и уставился в пол.
– - В следующий раз предупреждай, истеричка, -- со злостью сказал Артём.
– - Я не понимаю, что с тобой, -- сказал Денис.
– - Из-за чего ты полез в драку?
– - Из-за своих кхандов, конечно, -- сказал Артём.
– - Ты ведь больше не работаешь в Интеграционном комитете, -- сказал Денис.
– - Он всегда там будет работать, -- сказал Артём.
– - Даже если останется последним интегратором на свете.
Я сидел и думал о том, что Артём и Денис так и не стали моими единомышленниками. Может быть, они были моими друзьями, но мне этого было мало.
Пятикурсник и четверокурсник снова вошли в зал. Четверокурсник прижимал к носу платок.
За ними шла группа мужчин в плащах. Плащи были сухие. Это были важные чиновники, которых на автомобиле довозили до самого крыльца нужного здания. Поэтому их одежда оставалась сухой.
Впереди группы торопливо вышагивал невысокий мужчина, в очках, с залысинами, с круглым лицом. Он хмурил брови и сжимал пухлые губы. По бокам от него шли два высоких типа. Они напряжённо осматривали всё, что их окружало: стены, людей. Остальные семенили за круглолицым и двумя высокими типами. Я узнал среди остальных проректора. Ректор, как нам говорили, заболел и уехал из города.
– - Господа студенты, прошу внимания!
– - сказал проректор.
Все повернули головы в сторону вошедших.
– - Господа студенты, члены добровольной Студенческой дружины!
– - сказал круглолицый. Голос у него был тонкий, и он пытался придать ему твёрдость.
– - От имени и по поручению господина первого консула я хочу поблагодарить вас за отличную работу. Я хочу поблагодарить вас за преданность стране и лично господину первому консулу. Самых усердных ожидает достойная награда, но я уверен, что усердие проявили все. Господа студенты, я пришёл к вам в столь поздний час не только для того, чтобы выразить благодарность. Я хочу предупредить вас, что завтра -- именно завтра!
– - нас всех ждёт трудный день. Есть отдельные персоны, которые могут воспрепятствовать перемещению кхандского населения. Возможны провокации. Поэтому я прошу вас удвоить бдительность. Я прошу сообщать командирам и старшим товарищам обо всём подозрительном. Завтра трудный день. Готовьтесь. Ещё раз благодарю за работу!
Студенты переваривали эту речь. Круглолицый окинул зал последним хмурым взглядом и вышел. Чиновники засеменили за ним. Четверокурсник о чём-то пошептался с пятикурсником, и они тоже вышли.
– - Он донесёт на тебя, -- прошептал мне Артём.
– - Пусть доносит, -- сказал я.
Что-то в словах круглолицего показалось мне странным. Он говорил о перемещении кхандов. Не о перемещении на Острова, а о перемещении...
Денис толкнул меня и сказал:
– - Ты не понял? Он донесёт. Тебе надо уходить!
Я думал о словах круглолицего. Ещё я думал о кристалле-карандашике. Всё обдумав, я сказал:
– - Да. Мне срочно надо уходить.
– - Через центральный вход не выйти, -- сказал Артём.
– - Можно через окно, -- сказал Денис.
– - Точно, -- сказал Артём.
– - В туалете.
Он потянулся и громко сказал:
– - Схожу-ка я на горшок перед сном. Денисыч, ты как?
– - Я с тобой, -- сказал Денис.
– - Не промахнитесь, -- традиционно пошутил кто-то.
Втроём мы пошли из зала. Мы хотели спуститься на первый этаж, но услышали внизу лестницы голоса. Мы прошли через весь коридор и спустились по другой лестнице. Там было пусто.
Окно в туалете растворилось с подёргиванием и дребезжанием. Ветер забрызгал нас каплями дождя. На улице уже стемнело и казалось ещё темнее из-за туч.
– - Иди ко мне в общагу, -- сказал Артём.
– - Ты знаешь, вахтёр у нас -- свой человек. Он тебя пропустит и не выдаст. Скажешь ему, что ко мне.
Я сказал, что есть более надёжное убежище, и вылез под дождь. У центрального входа рычал "Бронтозаурус", темнели ещё какие-то автомобили. Я обошёл здание, нырнул в парк и под прикрытием деревьев направился к Аптекарской улице.
* * *
Во дворе дома с атлантами и кариатидами было пусто. Я поднялся к Карапчевским. Я ждал, что откроет Евгения. Открыла Лиза.
– - Ваня!
– - Она схватила меня за руку и втащила в квартиру.
– - Хорошо, что ты пришёл. А то никого нет. Никого. Никого.
Она не плакала, но голос её дрожал.
– - А где твоя мама?
– - спросил я.
– - Мама ушла. Ушла в полицию. Уже давно. Пять... то есть шесть часов назад. Или семь.
– - Она тащила меня в гостиную.
– - Заходи скорей, заходи. Мне одной страшно... то есть скучно. Очень скучно.
В гостиной на столе стоял небольшой проигрыватель для пластинок. Пластинка крутилась, а игла была отставлена в сторону.
Лиза говорила без остановки.
– - Никто больше не приходит. Никто. Папа уехал. Дядя Сергей уехал. Даже Никмак уехал.
– - Тебе же не нравится Никмак, -- сказал я.
– - Пусть он придёт, -- капризным голосом сказал Лиза.
– - Пусть дядя Сергей придёт. Пусть папа придёт. Пусть всё будет, как раньше.
Пластинка продолжала крутиться. Я взял обложку пластинки. Какой-то джаз.