Последний кольценосец

Еськов Кирилл Юрьевич

– Ясно. Я буду действовать самостоятельно, в одиночку?

– Самостоятельно, но не в одиночку. Тебе будут приданы трое сержантов – отберешь их сам, из наших. Если найдешь его сразу, этого должно хватить за глаза. Но если вы все же его спугнете…

– Такого не может случиться, господин капитан!

– Случиться может все и со всяким, – раздраженно отозвался Гепард, невольно покосившись на свою ногу. – Так вот, ведя розыск в городе, ты не вправе обращаться за помощью к тамошней резидентуре, хотя это и очень жаль: у них чертова уйма сотрудников, а главное – превосходные контакты в местной полиции…

– Могу я узнать – отчего?

– Оттого, что есть данные – в Умбаре активно работают эльфы и существует мощное проэльфийское подполье. Лориен ни под каким видом не должен узнать о вашей операции – это строжайший приказ, – а я опасаюсь утечек: наших – дикая нехватка, и в умбарской резидентуре, к сожалению,

работают одни только люди… – Тут Гепард чуть помедлил и как-то очень буднично закончил: – На всякий случай ты получишь мандат по форме «Г».

Мангуст поднял глаза на капитана, как бы ожидая подтверждения услышанному. Так вот что означает – «Его Величество придает операции исключительное значение»… Мандат по форме «Г» дает сотруднику тайной стражи право действовать «именем Короля». При заграничных операциях это нужно лишь в двух случаях: чтобы отдать прямой приказ послу и чтобы отстранить от должности (либо казнить прямо на месте) шефа региональной резидентуры…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

УМБАРСКИЙ ГАМБИТ

«На треть солдат, на треть полисмен, на треть злодей», – как любил говорить о себе этот человек, принадлежавший к легендарному поколению своей профессии. Он охотился на коммунистов в Малайе, на мау-мау – в Кении, на евреев – в Палестине, на арабов – в Адене и на ирландцев – всюду и везде.

Дж. Ле Карре

ГЛАВА 36

Умбар, Рыбный рынок.

2 июня 3019 года

Креветки были великолепны. Они расположились на оловянном блюде будто изготовившиеся к бою триремы на тусклой рассветной глади Барангарской бухты: колючие рострумы в путанице усиков-снастей грозно устремлены на врага, лапки-весла подобраны вдоль корпуса – как и положено перед абордажем. Полдюжины на порцию – да больше, пожалуй что, и не осилить: одно слово – «королевские», едва умещаются на ладони; к тому же острый сок, сообщающий неповторимое очарование чуть сладковатому розовому мясу, вовсю уже разъедал отвыкшие от этого лакомства губы и кончики пальцев. Тангорн покосился на дожидающийся своей очереди поднос с крупными печенными на угольях устрицами: обомшелые конические каменюки от жара чуть треснули по шву, застенчиво демонстрируя свое смуглое содержимое, и было в этом нечто очаровательно-непристойное. Нет, все-таки нигде в мире не умеют готовить морскую снедь так, как в маленьких харчевнях вокруг Рыбного рынка – куда там фешенебельным ресторациям с набережной Трех звезд! Жаль, нельзя испросить трепангов: не сезон… Он вздохнул и вновь принялся за истекающую горячим пряным соком креветку, рассеянно прислушиваясь к болтовне своего сотрапезника.

– …И согласитесь, барон: ваши страны – это крохотный, но возомнивший о себе невесть что полуостров на крайнем северо-закате ойкумены. А населяют его форменные параноики, вбившие себе в голову, будто весь остальной мир спит и видит, как бы их завоевать и поработить. Да кому, скажите на милость, нужны ваши чахлые осинники, сплошь заросшие мухоморами, не тающие по полгода снега и та бурая пенистая кислятина, что вы пьете взамен нормального вина?!

Не то чтобы разглагольствования этого хлыща сколь-нибудь всерьез задевали патриотические чувства Тангорна (тем более что почти все из сказанного было чистой правдой); просто в устах высокопоставленного сотрудника министерства иностранных дел Умбарской республики подобного рода сентенции звучали весьма странно – особенно если учесть, что встретились-то они именно по его инициативе… Барон не особо удивился, когда нынешним утром хозяин облюбованной им гостиницы «Счастливый якорь» с должным подобострастием вручил своему постояльцу конверт, сплошь облепленный правительственными печатями. Ну что же, прошло уже три дня, как он объявился в Умбаре, где наверняка оставил по себе – как бы это помягче сказать? – неоднозначную, но зато наверняка яркую память; вполне естественно, что статс-секретарь Гагано (по устной просьбе шефа Северного направления МИД Алькабира) запросил итилиенского гостя о конфиденциальной встрече. А в итоге Тангорн вот уже четверть часа как «принимает к сведению» хамские наезды этого болвана… «Стоп! – сказал он себе, – а такой ли уж он болван, каким старается выглядеть? Ну-ка, прощупаем его на прочность… что-нибудь эдакое, невинное».

– Ну, «крохотный возомнивший о себе полуостров» – это и вправду было неплохо сказано, – благодушно признал барон. – Но вот последний пункт обвинения – насчет «бурой кислятины» – я все-таки берусь оспорить. Верите ли, но не далее как с полминуты назад я думал про себя: эх, к этим бы здешним креветкам – да пару пинт нашего доброго

биттера! Чтобы был черный и горький, как деготь, а пена должна быть такой плотности, чтоб удерживала на весу мелкую монетку… – Тут он мечтательно улыбнулся и одарил собеседника жестом, исполненным усталой снисходительности. – Вы просто не представляете себе, господин статс-секретарь, что такое настоящий гондорский биттер. Делаешь первый, самый длинный глоток, и на языке остается тающий привкус дыма – знаете, будто бы в парке по весне жгут прошлогодние буковые листья; недаром его так и называют: копченое пиво…

Господин статс-секретарь ответствовал в том смысле, что в сортах пива он разбирается никак не хуже самих аборигенов (благо не первый год работает по Северному направлению), равно как и в сортах тюленьей ворвани, столь любимой лоссохами с побережий Льдистого залива. М-да… Не первый год он, стало быть, на Северном направлении… Можно, конечно, сколь угодно глубоко презирать чужаков, но зачем же в открытую демонстрировать им подобные чувства? Ну а то, что получаемые архаичным верхним брожением биттеры и стауты почитай уж лет сто как не делают нигде, кроме Эриадора, и что знаменитое широкое копченое пиво вообще не биттер, а лагер, просто солод для него карамелизуют особым образом… – да нет, не знать таких вещей о стране, с которой работаешь, профессионал просто не имеет права! Воля ваша, но странные пошли нынче сотрудники у умнейшего и аккуратнейшего Алькабира…

Итак, зачем все-таки они назначили ему встречу? Версия первая: просто выманить его из номера, чтобы без помех пошарить в багаже на предмет писем, верительных грамот и прочего. Ну, такая дешевка была бы под стать разве что дубиноголовым бойскаутам из гондорской резидентуры – умбарская секретная служба (сколь он ее помнил по прежним годам) действует не в пример изящнее… Вариант второй: Алькабир от лица МИДа сообщает ему, что республика изменила своей многовековой практике временных союзов и балансирования между разнонаправленными силами; она решила капитулировать перед сильнейшим – сиречь Гондором – и демонстративно отказывается от любых контактов с итилиенским эмиссаром (за коего они его, несомненно, принимают). Вариант третий – наиболее смахивающий на правду: Алькабир дает ему понять, что хотя республика и в самом деле изменила означенной многовековой практике, в ней есть могущественные силы, несогласные с этим решением; так что «итилиенскому эмиссару» следует иметь дело именно с ними, а не с МИДом и иными официальными инстанциями – каковые и призван олицетворять своей персоною надутый недоумок Гагано. Главное, что при любом из этих раскладов лезть в кабинеты Голубого дворца, размахивая своими полномочиями (если бы таковые у него и впрямь были), явно несвоевременно… И на этом месте Тангорна внезапно разобрал смех: «Значит, я не верю, что Алькабир случайно, без задней мысли, прислал на встречу со мною именно Гагано, а Алькабир не верит что я действительно в отставке и не являюсь полномочным (хотя и неофициальным) представителем Фарамира. Возникшие на основе этих – вполне произвольных – посылок картины внутренне непротиворечивы, и не вполне понятно, какого рода факты могли бы разубедить каждого из нас…»

– Что это вас развеселило, барон? – надменно вопросил статс-секретарь.

– Да так, пришла на ум одна забавная логическая конструкция… Впрочем, мы с вами заболтались; вам, вероятно, пора уже возвращаться в присутствие – скромному путешественнику, вроде меня, не следует подолгу отвлекать от дел столь ответственную персону. От души благодарю за весьма содержательную беседу. И, если вас не затруднит, передайте дражайшему Алькабиру следующее – только, если можно, дословно и без отсебятины. Скажите, что я-то в полной мере оценил его решение возложить переговоры со мною именно на статс-секретаря Гагано, но вот ребята, что сидят на Приморской, 12, – они слишком уж просты и незатейливы и, боюсь, таких изысков не оценят…

Тут Тангорн внезапно осекся, ибо при упоминании о гондорском посольстве его собеседник затравленно огляделся по сторонам (можно подумать – он ожидал узреть за ближайшим столиком пару-тройку сотрудников тайной стражи Его Величества в черной парадной униформе, разложивших уже прямо на скатерти свой пыточный инструментарий) и, бормоча невнятные извинения, устремился к выходу. Сидевший по соседству с ними одинокий джентльмен купеческой наружности, вдумчиво лакомившийся икрою морского ежа, в свой черед воззрился на барона, и на лице его смешались – во вполне естественной для такого казуса пропорции – смущение, недоумение и испуг. Тангорн в ответ улыбнулся и, кивнув в направлении удаляющегося статс-секретаря, вполне искренне пожал плечами и сокрушенно покрутил пальцем у виска. Затем придвинул к себе блюдо с подостывшими устрицами (не пропадать же добру!), привычным движением извлек моллюска из его неприступной на вид фортеции и погрузился в размышления.