Последний командарм. Судьба дважды Героя Советского Союза маршала Кирилла Семёновича Москаленко в рассказах, документах, книгах, воспоминаниях и письмах
Шрифт:
«Какие же у нас железные люди! – говорил он после встречи с Владимиром Яковлевичем. – Дивизионный комиссар Гуров рассказал мне, что четыре бронебойщика из 33-й гвардейской стрелковой дивизии показали чудеса стойкости и воинского мастерства. Из двух противотанковых ружей они подбили 15 вражеских танков из 30 наступавших на этом участке!»
Кирилл Семёнович не назвал тогда их фамилий, но вскоре весть о подвиге этих храбрецов из 84-го гвардейского стрелкового полка Петра Болото, Григория Самойлова, Александра Беликова и Ивана
В книге «Штаб армейский, штаб фронтовой» Семён Павлович Иванов (Герой Советского Союза с 1945 года] так описывал события в штабе генерала Москаленко под Сталинградом:
«В 2 часа ночи на 2 сентября мы получили шифровку о переносе начала контрудара на 10 часов 30 минут утра. Штаб скрупулёзно проанализировал, что можно сделать дополнительно за эти пять с половиной часов. Получалось, что даже при наличии горючего нет физических возможностей вывести войска в исходное положение. Чтобы гарантировать успех, необходимы были двое суток. Так я и написал в проекте телеграммы в Военный совет.
Вскоре прибыл Кирилл Семёнович. Узнав о краткости предоставленной отсрочки, он потребовал подготовленный мной документ и углубился в чтение. Наша телеграмма заканчивалась просьбой перенести начало контрудара на утро 3 сентября с тем, чтобы начать его одновременно с 66-й и 24-й армиями. Необходимость отсрочки мотивировалась задержками в подвозе горючего, боеприпасов и в подходе артиллерии, невозможностью выдвинуть к установленному сроку в исходное положение ряда соединений и частей.
Оторвавшись от чтения, командарм спросил:
– Какие вести из Сталинграда?
Я положил перед ним карту, из которой явствовало, что, выйдя 1 сентября к Басаргино, войска Паулюса нависли над тылами 62-й армии, и она, как и 64-я, вынуждена была начать поспешный отход на внутренний городской обвод.
– Как вы сами оцениваете положение сталинградцев? – задал ещё один вопрос Москаленко.
– Положение тяжёлое, но я уверен, что генералы Лопатин и Шумилов сумеют вывести основные силы из-под удара и остановить врага на рубежах внутреннего обвода.
– При том условии, – как бы продолжая эту мысль, сказал Кирилл Семёнович, – если Паулюс не сумеет за счёт манёвра усилить свой ударный кулак. А если усилит, то не исключено, что сможет смять боевые порядки отходящих и на их плечах ворваться в город. Ответственность за это в немалой мере ляжет персонально на нас с вами.
Не ожидая моего ответа, Москаленко стал вносить поправки в текст телеграммы и задумался. Потом опять обратился ко мне:
– Надо как-то покороче сказать в заключение, что мы приложим все силы, чтобы начать активные действия со второй половины 2 сентября, и одновременно дать понять, что всё же лучше было бы начать контрудар 3-го утром.
Я предложил завершить документ следующим образом: "Принимаю все меры к быстрой подаче горючего для вывода частей
Перед тем как подписать телеграмму, Кирилл Семёнович включил в неё ещё одну фразу – о бездействии отдела снабжения горючим Сталинградского фронта и зачитал наше послание вслух. После внесения последних поправок Москаленко подписал телеграмму и передал её начальнику шифровального отдела майору Н. И. Заморину…»
В конце марта, когда командный пункт армии находился уже в населённом пункте Бутово, к нам прибыл заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Ознакомившись с событиями предшествующих недель, он «высказал порицание решению выйти на реку Днепр, принятому при наличии таких ограниченных возможностей, какими располагал Воронежский фронт во второй половине февраля 1943 года… Досталось от него и мне за то, что исполнял недостаточно обоснованные решения, вырвался со своей армией далеко вперёд. Вежливых слов он не подбирал…»
С завершением стратегической операции под Сталинградом Москаленко получает новое назначение на должность командующего 40-й армией Воронежского фронта. Армия принимала участие в проведении Острогожско-Россошанской армейской операции. Затем 40-я армия под командованием Кирилла Семёновича Москаленко совместно с 3-й танковой армией участвовала в Воронежско-Касторненской операции.
Когда наша Красная Армия одержала победу в Сталинградском сражении (а длилось оно с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года], тогда началось наступление Воронежского фронта в сторону Харькова.
После тщательной оценки обстановки он детально разработал план предстоящих боевых действий. Командующий войсками фронта одобрил предложения Кирилла Семёновича, и в последующем они легли в основу фронтовой наступательной операции, которая будет проведена в январе 1943 года и закончится полным разгромом четвертьмиллионной группировки противника между Острогожском и Россошью.
Г. К. Жуков и А. М. Василевский докладывали в Ставку: «Лучше других и наиболее грамотными оказались решения и план действий у товарища Москаленко».
В этой операции разведка боем была назначена на 12 января 1943 года, а переход в наступление главных сил – на 14-е. Однако разведывательные батальоны сравнительно быстро «вклинились» в оборону противника и Кирилл Семёнович приказал начать общее наступление. «Чувствую успех», – объяснил он начальнику штаба – и не ошибся. Интуиция, подкреплённая глубоким пониманием обстановки, не подвела его. Так было и в дальнейшем. Особое внимание Москаленко уделял быстрому продвижению артиллерии за боевыми порядками танков и пехоты.