Последний континент
Шрифт:
Все это Ринсвинд ел и пил. В какой бы уголок мира его ни заносило, из туземной первородной глины неизменно вылезал какой-нибудь скользкий тип, предлагающий ему местный деликатес. Это ведь не более чем пирог. Ну что такого особого может быть в пироге? Впрочем, нет, сформулируем иначе… Насколько ОСОБЕННЫМ может оказаться пирог?
Ринсвинд откусил.
— Хорош пирожок? — заботливо осведомился Ч.С.Достабль.
— О боги… — выдавил Ринсвинд.
— И это не просто какой-нибудь протертый горох, — продолжал Достабль, пытаясь заглянуть в глаза Ринсвинда, которые были устремлены в разверзшуюся перед ними вечность. — Этот горох протирал главный специалист города по протиранию гороха.
— СПАСИТЕ…
— Эй,
— Он как раз такой… как я и ожидал…
— Вот видишь, стало быть, не так уж и плох!
— Ты точно Достабль!
— Мне на это обижаться или как?
— Ты кладешь пироги в гороховую похлебку, а сверху поливаешь соусом. Кому-то когда-то — наверное, в очень глухую полночь — пришла в голову эта дикая идея. Мне ни в жизнь не поверят, что бывает ТАКОЕ. — Ринсвинд бросил взгляд на полузатонувший пирог. — После этого рассказы о гигантских ходячих сливовых пудингах покажутся жалкой выдумкой, можешь поверить моему слову. Не удивительно, что вы тут пьете столько пива [19] …
19
Нет такого блюда, как съедобный (не говоря уж о том, чтобы вкусный!) плавучий мясной пирог, где горох как раз нужной консистенции, томатный соус придает приятную пикантность, а мясная начинка сделана из известных частей животного. Правда, бывают платонические гамбургеры, сделанные не из коровьих губ и копыт, а из настоящей говядины. Иногда встречается и рыба-плюс-чипсы, где рыба — нечто большее, чем белая замазка в панировочных сухарях, а чипсы не настолько острые, чтобы ими можно было бриться. И бывают сосиски в тесте, чья общность с мясным продуктом не ограничивается одной лишь розоватостью, — счастливчики, которым повезло вкушать такие сосиски, лили как можно меньше горчицы и кетчупа, чтобы НЕ ИСПОРТИТЬ ВКУС.
Но весь фокус в том, что людей МОЖНО приучить к тому, чтобы они питались исключительно по поваренной книге Макивелли и никакую иную еду не признавали.
И все равно кусочкам ананаса в пицце оправданий нет.
Безумно потряхивая головой, Ркнсвинд выбрел под неверный фонарный свет.
— Значит, вы тут и вправду едите такие пироги? — скорбно вопросил он караульного, за спиной у которого маячили стражники.
— Это он!
Ринсвинд радостно закивал.
— Здоровеньки! — воскликнул он.
Раздались два звонких хлопка. Это Ринсвинд сбросил сандалии.
Пучина источала пар. Шаровые молнии с шипением падали на поверхность моря, будто капли воды на раскаленный противень.
Волны были слишком велики для волн, но как раз подходящего размера для гор. Думминг осторожно высунул голову из-за борта, чтобы посмотреть на море, — и в тот же самый момент лодка заскользила вниз, в гигантский каньон, пролегший меж двух морских валов.
За ногу Думминга отчанно цеплялся декан.
— Слушай, Думминг, ты в таких вещах специалист, — простонал он, когда они достигли дна каньона и начался жуткий, животокрутительный подъем на следующий гребень. — Мы сейчас погибнем?
— Я… я так не думаю, декан…
— Жаль…
К тому моменту, когда Ринсвинд свернул за угол, сзади уже вовсю свистели, но он никогда не допускал, чтобы столь мелкие детали выводили его из равновесия.
Это был город! В городах все гораздо легче. Он был городским созданием. В городах так много мест, где можно…
Теперь засвистели еще и впереди. Толпа неожиданно стала плотнее, очень много людей зачем-то двигались в одном направлении. Но Ринсвинду НРАВИЛОСЬ рассекать толпу. Он был преследуемым, а потому преимущества новизны были на его стороне. Это он распихивал плечами ничего не ведающих прохожих, которые потом оборачивались, толкались, выказывали недовольство и вообще всячески демонстрировали свою неприязнь к тем, кто пытался следовать по пятам за беглецом. Бильярдным шаром Ринсвинд прокатился через толпу и ловко вписался в лунку переулка.
Лучше всего бежать под уклон. Поскольку именно в конце всяких уклонов, как правило, располагаются доки.
Так он и бежал, то увертываясь, то подныривая, пока вдруг не вылетел к воде. Неподалеку покачивались лодки — слегка маловаты, но выбирать не…
Из мрака донесся чей-то топот. Кто-то почти нагнал его!
А эти стражники оказались парнями не промах!
Такого развития событий он не ожидал.
Неужели они захватили его в кольцо? Но ведь это не их дело — думать.
Он побежал в единственном оставшемся направлении: вдоль береговой линии.
Ага, вот здание… По крайней мере… по крайней мере, судя по всему, здание. Да. Потому что таких огромных кораблей просто не делают…
Ринсвинд всегда считал, что здание — это ящик с остроконечной крышкой, цветом более или менее сходный с окружающей грязью. Впрочем, как однажды заметил знаменитый философ Лай Тинь Видль: истинный мудрец, забиваясь в дыру, не смотрит, какого цвета там обои.
Прыжками преодолев ступеньки, Ринсвинд обежал вокруг странного белого сооружения. У него создалось впечатление, что это что-то вроде концертного зала. Оперного, судя по доносящимся изнутри звукам, хотя довольно странно давать оперные концерты в здании, которое выглядит так, будто вот-вот распустит паруса и снимется с якоря. Но к чему ломать голову? Вот сразу за мусорными баками подходящая дверца, да к тому же открытая…
— Ты из агентства, друг?
Ринсвинд вмотрелся в густое облако пара.
— И очень надеюсь, ты умеешь готовить пудинг, а то наш шеф-повар уже бьется головой о стены, — сообщила размытая фигура в белом колпаке.
— Будь спок, — как можно убедительнее произнес Ринсвинд. — А это, я вижу, КУХНЯ?
— Ты чо, прикалываешься?
— А то я чуть было не решил, что это опера…
— Это лучшая опера в мире, друг. Ты заходи, заходи…
Кухонька оказалась весьма скромных размеров, и, как и почти во всех виденных Ринсвиндом кухнях, там было полно людей, ожесточенно работающих над достижением самых разных, взаимно противоречащих целей.
— Боссу втемяшилось в башку закатить примадонне пир на весь мир, — объяснял, продираясь сквозь толпу, повар. — А Чарли ни с того ни с сего заклинило на пудинге.
— Ну что ж… — глубокомысленно отозвался Ринсвинд, рассчитывая, что рано или поздно что-то прояснится.
— Босс грит, ты, Чарли, должон приготовить для нее пудинг.
— Так прямо и сказал?
— Грит, это должон быть самый зыкинский пудинг в мире, Чарли.
— Будь спок?
— Грит, великий Нунко придумал для госпожи Венди Муссо клубничный мусс, а знаменитый шеф-повар Импозо изобрел для госпожи Маргирин Глазурье яблочную глазурь, а твой собственный отец, Чарли, почтил госпожу Джанин Зефирь великолепным апельсиновым зефиром, но вот сейчас, Чарли, настал твой звездный час. — Повар горько покачал головой. Они приблизились к столу, за которым, обхватив голову руками, безутешно рыдал маленький человечек в белом поварском облачении. Перед ним выстроилась батарея пустых пивных банок. — С тех пор бедняга не просыхает, так что в конце концов мы решили: пора кого-нибудь вызвать. Сам-то я главный по бифштексам и креветкам.
— Стало быть, надо приготовить пудинг? С названием в честь оперной певицы? — уточнил Ринсвинд. — Такова, говоришь, традиция?
— Ага, и ты уж Чарли не подведи, друг. Он же не виноват.
— Ну что ж…
Ринсвинд задумался о пудингах. В общем и целом пудинг — это фрукты со сладким кремом. Ну, еще иногда печеная прослойка. Проблемы, с его точки зрения, не было.
— Будь спок, — утешил он. — Сейчас что-нибудь состряпаю.
Внезапно в кухне воцарилась полная тишина. Все повара и поварята, прежде деловито сновавшие каждый по своим делам, замерли и воззрились на него.