Последний континент
Шрифт:
– Господин президент, Первый секретарь прибыл во дворец. Он будет у вас через минуту, - раздался голос его секретарши Оран Маг.
Она нравилась ему своей верностью и добротой. Но в последнее время она подружилась с одним из новых офицеров охраны, подчиненных Кастрилю. Как его зовут? Ах да, Ставро, лейтенант Ставро. Президент тяжело вздохнул. Раньше он часто беседовал с Оран. Теперь, вероятно, это стало небезопасно.
– Спасибо, Оран. Я готов принять его.
Но так ли это, готов ли он на самом деле? Вскоре это выяснится.
Как всегда, Первый секретарь ворвался
– Тимон, друг мой, как ты поживаешь?
– Чувствую, что старею, - отвечал Харланд ровным голосом.
– Впрочем, и ты не молодеешь.
– Чепуха! Может быть, наши тела стареют, но сердца еще молоды!
– И Кастриль с довольным видом хлопнул себя по довольно объемистому животу.
Президент улыбнулся. Нельзя было не восхищаться жизнелюбием этого человека. Он вспомнил о недавнем открытии ученых: неизвестном виде марсианских животных. Они напоминали маленькие шарики, которые подскакивали все выше и выше, охотясь на насекомых, и с каждым прыжком становились все холоднее.
– Ты вспоминаешь нашу молодость, Гондо?
– спросил он.
Первый секретарь взглянул на него с удивлением.
– Ты давно не называл меня Гондо. Я начал думать, что ты невзлюбил меня за что-то.
– Нет, мне не за что не любить тебя. Я тебя просто боюсь.
– О святой Вани! Ну и обрадовал старого товарища! Что у тебя на уме, Тимон? В этой комнате, защищенной от всякого прослушивания, можешь говорить спокойно.
– Ты помнишь нашу молодость, Гондо?
– продолжал президент.
– Мы часто засиживались за полночь, беседуя о великом обществе, которое мы собирались построить на Марсе.
Кастриль рассмеялся.
– Помню двух мечтателей, собиравшихся перестроить мир. Но из нас двоих ты строил планы. Я просто слушал.
– Да, ты просто слушал, - согласился Тимон.
– Мне следовало уже тогда заметить это. Но это было хорошее время - время надежды.
Кастриль удобно устроился в кресле и с довольным видом зевнул.
– Теперь настало время пожинать плоды... У тебя мрачное настроение, Тимон. Надо отвлечься. Давай отложим на пару дней все дела. Говорят, в Южных Альпах сейчас прекрасная охота на оленей.
– О да, - президент говорил, не слушая Первого секретаря, - великое общество... Если бы у нас была власть... Но у нас есть абсолютная власть вернее, она есть у тебя. Но где же великое общество? Есть только страх, сковавший всех.
– Тимон, ты в самом деле заболел! А может быть... В чем дело, ради святого Вани? Говори же!
– Кастриль снова улыбнулся, но в глазах его появилось холодное подозрение.
– Старые друзья всегда могут обо всем договориться.
– Что ты собираешься предпринимать в отношении Земли?
– А, я так и думал, - воскликнул с облегчением Кастриль.
– Только одно, Тимон. Тебе известно, что мой человек, как его там, Вангель или Венгель, сообщает, что земляне представляют потенциальную опасность. Не сейчас, конечно. Но через век или два, особенно, если между Марсом и Землей установится регулярное сообщение, они станут непозволительным риском.
– Психолог с этим не согласна. Она утверждает...
Кастриль
– Чего стоит вся эта психология, да к тому же из уст женщины! Впрочем, прости, я вспомнил, что она была назначена президентской комиссией. Но я по-прежнему считаю, что психология ничего не стоит. Надо помнить уроки истории. Говорят, что она повторяется. Но мы не позволим ей повториться на этот раз! Ради приличия я подожду до получения полной информации, но, боюсь, в конце концов, мне придется подписать необходимый указ.
– Мне жаль, Гондо, - сказал президент, вынимая из кармана лазерный пистолет, - но ты больше ничего не подпишешь. Человечество не может себе этого позволить.
– Тимон, какого черта!
– рука Кастриля метнулась к кобуре пистолета.
– Не надо, - мягко сказал Харланд.
– Прощай, Гондо. Наверное, мы оба зажились на свете.
Он нажал на кнопку, и незримый, но убийственно мощный поток энергии пронзил мозг Первого секретаря.
Минуту-другую президент бессильно стоял над распростертой у его ног фигурой человека, так долго оберегавшего его от столкновений с реальностью. На лице Кастриля застыло почти забавное выражение удивления, как будто он все еще не мог поверить, что мечтатель может оказаться человеком действия.
Харланд удивлялся сам себе. Его мозг заработал с поразительной ясностью. У него еще была надежда покончить со страхом, овладевшим планетой. Надежда на великое общество! Если только ему удастся выжить...
Он склонился к телу Кастриля, приподнял еще теплую руку и вложил в нее пистолет Первого секретаря. Затем направил его на себя и подставив плечо, нажал на кнопку. К его удивлению, боль оказалась не такой страшной, как он боялся. Он обрадовался этому, потому что не мог позволить себе потерять сознание.
Едва сдерживая стон от боли в обожженном плече, он поднялся на ноги, доковылял до стола и без сил упал в кресло. Нельзя было терять ни секунды.
Президент Харланд нажал на кнопку чрезвычайной связи на пульте, встроенном в его письменный стол.
Он откашлялся и заговорил.
– К вам обращается президент Республики. Прошу всех сохранять спокойствие. Первый секретарь Кастриль, ныне покойный, совершил попытку покушения на меня. Я ранен. Приказываю силам безопасности немедленно сложить оружие и оставаться на своих постах. Им будет гарантирована безопасность. Приказываю также всем своим помощникам и членам президентской комиссии немедленно прибыть в мое распоряжение. Я требую немедленного созыва Конгресса для расследования деятельности Первого секретаря Кастриля. Говорил президент Харланд. Прошу всех сохранять спокойствие.
Он выключил передатчик, взял пистолет, и принялся ждать того, кто первым войдет в кабинет. Он не сомневался, что им будет офицер службы безопасности Кастриля.
Он оказался прав, но не совсем.
Дверь распахнулась. За ней стояли лейтенант Ставро и Оран, его секретарь. Что ж, возможно, ему удастся убить обоих. Но мысль об убийстве стала для него невыносима. Он опустил пистолет.
Ставро взглянул на убитого Кастриля, повернулся к президенту и воскликнул:
– Поздравляю вас, господин президент!