Последний маршал
Шрифт:
Папка была зеленого цвета. Я хотел уже раскрыть ее, но Грязнов меня остановил.
— Одну минуту, — сказал он. — Маргарита Семеновна, у меня к вам серьезная просьба.
— Да, конечно, — с готовностью кивнула она.
— Скоро сюда подъедет оперативная группа. Вам, вполне естественно, будут задавать вопросы. Отвечайте на них обстоятельно и как можно более полно. Но ни в коем случае не упоминайте папку, которую вы нам только что вручили. Договорились?
— Но почему?! — удивилась Бероева. — Впрочем, это ваши проблемы. Папку я вам дала, а вы, будьте добры, найдите мне мои драгоценности и остальное.
— Могу вас заверить, что дело ваше будет под моим особым и неусыпным контролем, — заявил ей Грязнов. — Еще раз прошу вас никому не говорить ничего об этой папке. Дело это государственной важности. И, поймите меня правильно, это просто в ваших интересах.
— Да о какой папке вы мне все время талдычите? — раздраженно воскликнула Бероева. — Знать ничего не знаю о какой-то папке. Кто я, по-вашему, — секретарша?!
— Очень хорошо, — широко улыбнулся ей Грязнов. — Просто замечательно. Значит, здесь мы с вами нашли полное взаимопонимание.
Мы составили протокол об изъятии, вернее, добровольной выдачи папки на стольких-то листах, но более подробный перечень находившихся в них документов и материалов решили отложить до приезда в Генпрокуратуру. И стали ждать прибытия в квартиру Бероевой дежурной оперативно-следственной группы.
Это была сплошная бухгалтерия. Мы сидели с Грязновым на заднем сиденье и листали страницы из папки, а машина везла нас к Меркулову. Мы таращились и пытались понять, что может стоять за цифрами, датами и встречающимися время от времени инициалами.
Иногда мы синхронно поднимали друг на друга глаза, и каждый убеждался, что второй из нас такой же дурак, как и первый. Облегченно вздохнув, мы вновь опускали головы и так же старательно изучали ровные строчки. К Меркулову приехали расстроенными и опустошенными.
…Я был уверен, что Костя поймет меня и не станет очень уж ругать за то, что привез с собой Грязнова. Кому, как не Меркулову, знать, что Слава — самый проверенный человек из всего Московского уголовного розыска и именно он может нам помочь в тех поисках, которые мы затеяли на свой страх и риск.
— Что он знает? — спросил меня Костя, после того как обменялся с Грязновым рукопожатием.
— Все, — ответил я.
— Да?! — удивился Меркулов. — Значит…
— Нет-нет, — с мягкой улыбкой перебил его Грязнов. — Я знаю на самом деле очень мало. Я знаю, к сожалению, столько же, сколько и Турецкий.
— Это не так уж мало! — запротестовал я, поняв, что дал маху, — всев этом деле пока никто не знает. Кроме, может быть, руководителей Стратегического управления — или как они там себя называют? Вождями?
Меркулов кивнул.
— Я так и думал, что ты знаешь не больше нашего, — сказал он. — Итак, господа, прошу садиться. Разговор предстоит серьезный.
— Турецкий обещал коньяк, — вспомнил вдруг прощелыга Грязнов.
— Я?! — как можно натуральнее удивился я. — Не помню…
Меркулов успокоительно поднял руку.
— Будет коньяк, — улыбнулся он. — Но после разговора.
— Согласен, — тоже улыбнулся Грязнов. — Надеюсь, у тебя настоящий французский.
— Всего лишь армянский, — покачал головой Костя и без всякого перехода добавил: — Сегодня я разговаривал с генеральным.
— Как он? — полюбопытствовал я.
— Твоими молитвами, — сердито ответствовал Меркулов. — Мы будем серьезно говорить? Или бутылку открывать?!
— Будем, будем, — испугался я.
— Сегодня Генеральный прокурор России разговаривал со мной, — исправился Меркулов, и я не стал его перебивать: люблю людей, признающих свои ошибки, пусть даже мелкие. — Я доложил ему о нашем деле.
— Ты уверен, что поступил правильно? — встрял Грязнов. — Черт его знает, что это за Стратегическое управление такое…
— Я уверен в нем так же, как Турецкий уверен в тебе, — отрезал Меркулов, и Грязнов поднял руки в знак того, что он сдается. Меркулов добавил помягче: — Впрочем, я вам обоим доверяю полностью. Все личные и государственные тайны.
— Спасибо за доверие, — с клоунской миной кивнул Грязнов.
— Пожалуйста. Итак, поговорим о деле? Есть что-нибудь новенькое?
Я протянул ему папку. Он взял ее в руки и вопросительно посмотрел на нас обоих. Я вкратце рассказал ему о Бероевой и о том, как Воробьев просил присмотреть за этой папкой.
Пока Костя просматривал листы, в кабинете царило гробовое молчание.
— Интересно, — приговаривал Меркулов. — Очень интересно.
Наконец он отложил папку в сторону и посмотрел на нас.
— Ну что ж, — сказал он. — Есть начало романа.
— Это что-нибудь говорит тебе? — спросил его Слава, кивнув на папку.
— Нет, — спокойно сказал Меркулов. — Но скажет. Обязательно скажет. А сейчас давайте-ка переменим тему, не возражаете?
Грязнов пожал плечами. Что касается меня, то спорить с начальством я стараюсь только в самых крайних случаях.
— Скоро, как вы знаете, состоятся выборы Президента, — официально заговорил Меркулов, и мне сразу стало ужасно скучно. — По сути, народ выберет путь, по которому мы пойдем дальше.
— Простите, — сказал я. — У нас политинформация или мы здесь по делу собрались?