Последний маршал
Шрифт:
В окно машины постучали. Размышления Аничкина прервал инспектор ГАИ.
— Сержант Щипачев, — козырнул он, — вы что, знака не видите?
— Извини, командир, — развел руками Аничкин, — темно, не заметил.
Инспектор иронически хмыкнул:
— А фонари на что везде понаставили? Придется штраф уплатить.
И он достал из кармана квитанционную книжку.
— Ваши права, пожалуйста.
Володя достал свое удостоверение и раскрыл его прямо перед носом инспектора.
— Извините, товарищ полковник, работа такая.
— Ничего, — сказал Володя, поворачивая ключ зажигания, — всего хорошего.
Он рванул с места и поехал дальше по Садовому. Машин было уже совсем мало — часы показывали половину одиннадцатого.
Интересно, чем занимается это Стратегическое управление? И какое отношение оно имеет к «Самуму»? И все-таки какая связь между Смирновым и генералом Петровым?
Вопросов было столько, что у Володи разболелась голова. Надо будет по дороге заехать в аптеку за анальгином.
Пии-пии-пии!..
Это запищал специальный пейджер для экстренной связи с начальством. Каждый сотрудник Главного управления ФСБ обязан был постоянно носить его с собой. Правда, Аничкин не видел в этом особого смысла: последний раз этой связью пользовались три года назад, в октябре 1993-го, когда в Москве были беспорядки и приходилось дежурить на Лубянке день и ночь. Интересно, что случилось на этот раз?
На маленьком экранчике пейджера появилась надпись: «Полковнику Аничкину немедленно явиться в Главное управление. Генерал-полковник Петров».
Домой к Бероевой мы ехали вместе — я, Маргарита и Грязнов — на моей служебной машине. Я сидел рядом с водителем Валерой, а Слава с женщиной на заднем сиденье.
За всю дорогу мы не проронили ни слова. Валера иногда косился в зеркало, наблюдая, чего это, мол, там происходит сзади? Но ничего не происходило. Бероева курила одну сигарету за другой. Грязнов страдал, но терпел.
Прежде чем выехать, Грязнов попросил меня уединиться с ним для конфиденциального, как он извинился перед Маргаритой Семеновной, разговора. Мы вышли с ним на лестничную площадку.
— Ну? — сказал он. — Что скажешь?
— Пока ничего, — ответил я. — Нужно еще взглянуть на эту папку с ботиночными тесемками.
— С чего ты взял, что папка — с ботиночными тесемками? — насторожился он. — Ты уже слышал что-то о ней?
— Слава! — вздохнул я, удрученный его невежеством. — Классиков читать надо. Ильф и Петров плачут, на тебя глядючи.
—
— Немного, — кивнул я. — В связи с выборами страна освобождается от своих героев. Кому-то наши покойники встали поперек горла.
— Значит, ты утверждаешь, что это связано с выборами?
— А ты — нет? — спросил я. — Ты что, думаешь, что это обычные убийства? Из-за мести? А может, из-за ревности?
Он усмехнулся.
— Ты даже не представляешь, как обычная уголовщина может быть тесно связана с высокой политикой, — проинформировал он меня.
— Высокой политики не существует! — запротестовал я. — Есть только грязная политика.
Он пожал плечами.
— Другой бы спорил, — как-то легко согласился он. — А я не стану. Так вот. По-моему, это тот самый случай, когда интересы наших ведомств пересекаются самым тесным образом.
— Первый раз, что ли? — буркнул я.
— Таким образом, — сделал он ударение на первом слове, — действительно в первый раз. У меня такое ощущение, что в этом деле нет полутонов.
— В каком смысле?
— В прямом. Посмотри: кого убивают? Представителей высшего класса общества. А кто убивает? Отребье.
— Да? — удивился я. — Ты это знаешь точно? Как насчет того, чтоб назвать, не сходя с места, парочку фамилий? Или кликух, на худой конец?
— Пока не могу, — признался он. — Но не потому, что не знаю. А потому что не уверен в точности. Как только эксперты закончат работу и дадут данные и как только я получу ответ на свой запрос, тогда я тебе и скажу, наверное, то, что думаю об этом деле.
— Слава! — вздохнул я. — Посмотри на меня: похож я на представителя прессы? Что ты мне мозги вправляешь? По-твоему, я не знаю, что такое рабочая версия?
Он кивнул.
— Ты прав. И мы еще серьезно поговорим об этом. Но потом, как только съездим домой к этой дамочке.
— Просто здорово, — покачал я головой. — Меркулов грозится поговорить со мной, как я приеду к нему отсюда. Ты — то же самое. С кем приходится работать! Все недомолвки какие-то, тайны…
— Меркулов? — переспросил меня Грязнов.
— Он самый.
— Вот и хорошо. Вместе к нему и поедем, — решил Грязнов проблему в одночасье.
— Да намекни хотя бы! — взмолился я.
— Потом! — отрезал Грязнов. — Я тебе только одно могу сказать. Мы по пояс в дерьме, и, пока нас не затянуло по самую макушку, нам придется поработать. Обоим.
— Вот так, да? А до этого мы груши околачивали?
Он внимательно посмотрел на меня.