Последний мужчина на Земле
Шрифт:
– Ну… ну… – он не мог не смотреть на ее грудь. – Там… с утра по телику передавали.
– А что? Я еще не включала, надоело за новогоднюю ночь.
На миг он забыл о главном.
– Ты здесь встречала Новый год, что ли?
Она вздохнула и потянулась за сигаретой.
– Все равно никого нет. Неохота выходить. Будешь?
– Давай.
– Ну да, здесь вот и встречала… – она затянулась и вздохнула. Черт, как же все надоело. Надоели праздники, все осточертело просто… как раз вот накануне мы опять разругались в хлам.
– С этим, что ль? С Серегой?
– Ну да, ну да… достало
Теперь уже усмехнулся он.
– …а хозяин как раз до этого говорил, кто в Новый год согласится выйти, премию выпишет. А мне лишние деньги, сам знаешь… Эх, терять-то все равно было нечего, ну я и пошла. Он потом звонил… – очередная глубокая затяжка, и видно было, что она действительно переживает. Помолчала. – Звонил, говорит, не дури, идем домой, но я знаю, что все скоро опять бы повторилось, если б я вернулась…
Где-где, а здесь его мужская солидарность не срабатывала при всем желании – последний Ларискин «ухажер» был тот еще хмырь. Он сам несколько раз видел синяки на ее запястьях. Как ни замазывай.
– В общем, встречала я этот дурной праздник одна. Ну и ничего, пережила. В двенадцать, как президент-то наш, – тут она опять не сдержала кривую ухмылку, – выступил, я под бой курантов выпила бокальчик шампа-а-анского, чокнулась сама с собой, поглядела на свое отражение и подумала – ну вот, дорогая, тебе двадцать пять, а значит, вперед, с новыми силами, на поиски своей судьбы! На этот раз я не ошибусь…
– Так тебе двадцать пять? – ужаснулся он. – Развод! Развод и девичья фамилия! Я что, все эти годы жил с такой старухой? – За этой ерундой, которую она плели, он отчетливо слышал голос в своей голове, шепчущий, недоумевающий: «Чего ты ждешь? Чего медлишь? Скажи ей, чтобы она тоже могла…» Чего она тоже могла бы, голос не договаривал.
В магазине уже стоял приличный чад, но все равно краем глаза он заметил кричащую и размахивающую руками женщину, всю в слезах, которая бежала куда-то в сторону улицы и дороги. Он содрогнулся и впервые по-настоящему осознал, что что-то действительно идет не так. Очень не так. Ему не приснились новости по радио и телевизору.
– …и в конце-то концов, все это уже в прошлом… – он услышал только конец ее фразы, повернулся к ней, и она отпрянула. – Ты что? Ты с самого начала такой был, а я не заметила? У тебя что-то случилось, да? Рассказывай давай, у тебя глаза совсем стеклянные.
У последней затяжки был какой-то металлический привкус. Должно быть, так чувствуешь себя перед судом. Он забарабанил пальцами по прилавку, машинально начал щелкать колесиком зажигалки.
– Ты только не смейся.
– Ну уж… смотря что скажешь, это уж извините… Да что, в конце концов…
И он рассказал ей.
Глава 2. Сборище
Через 3 недели в Женеве оперативно собралось что-то вроде общемирового женского консилиума. Приехали все – и всемирное общество домохозяек, и партия феминисток, и уважаемые леди из Гринписа (теперь только женская его часть), и ученые дамы, и представительницы широкой общественности, ну и уж, конечно, куда без вездесущих журналисток. Шум и гвалт стоял просто невероятный – в огромном белом конференц-зале, похожем на амфитеатр, акустика была превосходная. Все старались перекричать друг друга, но никому не удавалось. Паники, однако, не было – просто время от времени кого-нибудь выносили из зала в обморочном состоянии.
Наконец, первая докладчица, лет тридцати, с короткой стрижкой и очень строгая на вид, постучала по микрофону, и он истерически взвизгнул так, что у всех заложило уши. Спокойно встретив возмущенные взгляды присутствующих, она начала по-английски:
– Мисси Керт, Оксфорд, Соединенное Королевство. Дорогие женщины. Все мы уже знаем о той печальной ситуации, в которой оказались. Кто-то или что-то, сейчас не будем вдаваться в подробности… – она замялась, обдумывая самое подходящее к данной ситуации слово, – …заставило наших мужчин покинуть нас. Некоторые посчитают это божьей карой, а некоторые… – она закашлялась.
– …подарком судьбы, – успел вставить кто-то из первых рядов, пока она глотала водички из стакана. Раздались смешки, пошли перешептывания. Докладчица жестко посмотрела в зал и продолжила:
– …а вот некоторые, если не все из нас, теперь всю жизнь будут кусать себе локти! – микрофон опять оглушительно взвизгнул. – Что остались без мужского плеча и поддержки. Мы просто не замечали, что мир держался на них (при этих словах послышались сдавленные стоны и всхлипы). Уважаемых лесбиянок это тоже касается.
– Ой, только давайте без патетики, – сказала какая-то феминистка. – И короче, пожалуйста!
– Хорошо, если вкратце, то суть дела такова! Новогодней ночью, вернее, уже ближе к утру, между шестью и восемью утра, с лица земли исчезли все мужчины. Все до одного. Никто не знает толком, как и почему. Те, кто это застал, говорят, что это было просто как провал в памяти. В общем, наутро никто из нас не нашел своих мужчин… Я не хочу раньше времени вас всех пугать, дамы. Но давайте посмотрим правде в глаза. Со всего мира сюда пришли телефонограммы, что никого нет. Теперь это точно. Они бы уже появились, хоть где-нибудь! Но никто, понимаете, никто их не видел! Мы искали их, как могли. Ездили даже на самые отдаленные острова, видели эти отсталые племена… Вы просто не представляете, что там творится. Нигде их нет, а они там говорят, что настал конец света. Пропали в том числе и все дети, даже младенцы мужского пола, а женщины, беременные мальчиками, к сожалению, тоже потеряли детей. В общем, не мне вам это говорить – я так думаю, что в зале нет ни одной женщины, которая не потеряла никого из близких, хотя бы друга.
Тут уже почти все не смогли сдержать горестных возгласов, многие заплакали. Щеки, черные от размазанной туши, мокрые носовые платочки, туфли на каблуках, стертая помада, припухшие веки и порванные колготки, на которые уже не обращали внимания – впервые в мире это было чисто женское сборище. И они не знали, что делать. Они были ужасно растеряны. Подавлены. Напуганы, как маленькие дети в темноте. Нарастал гул голосов. Докладчица пыталась понимающе молчать, но тоже не выдержала и воспользовалась контраргументом – микрофоном: