Последний мужчина на Земле
Шрифт:
Глава 3. Лариска
Лариска сидела у него дома, подавленная до невозможности. По ее виду казалось, что она потеряла главный смысл в жизни – но, наверно, так оно действительно и было – в конце-то концов, большинство женщин планеты потеряли свой главный смысл в жизни! Темнело. Уже успели и поспать, и поесть, и побродить по улицам, безуспешно ища хоть кого-нибудь из мужского населения города. Его телефон разрывался от звонков (он не брал трубку, но и не выключал его, словно ждал решающего звонка от самого господа бога, просто
Звякнули рюмашки, они одновременно опрокинули в себя водку и скривились. Она помахала ладонью у рта и потянулась за лимончиком. Он зачерпнул огромную ложку салата с корейской морковкой, приготовленного накануне Той, Что Хлопнула Дверью (они случайно обнаружили миску на холодильнике).
– А знаешь, – вздохнула Лариска, и в ее голосе он углядел неподдельную горечь. – Мне так один мальчишка в школе нравился, одноклассник, прямо, наверное, с первого класса. Такой хороший и скромный мальчишка. Он щас вроде бизнесом каким-то занимается… занимался… – она прикрыла рот рукой, чтобы не закричать, но всхлипы все равно прорывались сквозь сжатую ладонь. Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него. Ее глаза были полны слез, а у него в голове вертелось только одно – какой у них необычный, дымчато-зеленый оттенок. Как будто нырнул на несколько метров в море. Ему вдруг очень сильно захотелось поцеловать ее прямо в эти слезы, чтобы создать окончательный эффект присутствия. Не поцеловал.
– Как думаешь, это теперь всегда так будет? Ну, в смысле, без мужиков, – спросила она.
– Ты меня спрашиваешь? Я-то откуда могу знать.
– Почему тогда ты остался, если все исчезли?
– Не знаю.
– Но ведь кто-нибудь еще все равно есть, раз ты есть? Правда?
– Не знаю.
– И что теперь делать?
– Не знаю.
– А ты что-нибудь вообще знаешь?
– Не знаю.
Лариска уже начинала улыбаться, когда он вдруг громко захохотал.
– Что? – еще шире улыбнулась она.
– А-а… хо-хо-ха… ахах… Ты знаешь, что она мне вчера выдала, перед тем, как меня покинуть? Тоже вот, как ты, дверью… ха-ха… хлопала!
– Ха-ха… А что?
– Короче, что-то типа «Я бы к тебе не подошла… даже если бы ты был последним мужчиной на земле», во как!
Она захлопала глазами:
– Правда, что ли?
– Вот те крест. Серьезно. Так и сказанула, прикинь.
– А ведь действительно – может, ты последний мужчина на земле, – сказала она.
– Все возможно.
– Что же теперь делать?
– Да что ты заладила – что делать, что делать! – гаркнул он. Резкие перемены настроения – это еще не самое худшее, что с ними могло случиться за день. – Не знаю я, что делать! Я тебе не господь бог, чтобы все решать и все знать! Да, я мужик, но это не значит, что я кому-то чего-то должен!
А разозлился он потому, что увидел какой-то странный огонек в глазах Лариски. Что это было, интересно? Может, показалось? Ладно, поживем-увидим. Но ему это определенно не нравится. Мало им неприятностей на их голову.
– Не надо нервничать, – обиделась она. – Просто все равно рано или поздно тебе надо будет что-то решать. Вот именно, что тебе! У тебя теперь, – в ее голосе поневоле проскользнула ирония, – новый статус.
– Да?
– Ага.
– …
Он плюхнулся обратно на табуретку и молча стал крошить хлеб. Рядом Лариска так же задумчиво скребла ложкой миску с остатками салата. Пожевала острую полоску морковки. Закурила. Им до сих пор, кажется, не верилось в происходящее. Перед глазами плыло… А за окном медленно и тихо падал равнодушный снег, и это было даже раздражающе красиво.
Заговорила, когда он уже совсем забыл о ее существовании.
– Мне страшно, – сказала она.
– Мне тоже, – буркнул он.
– Не хочешь ответить на звонки?
– Нет.
Помолчали еще. И еще. Он вдруг поднял на нее мутные глаза.
– Почему это все нам? Ты зна… аешь или н-нет??
– Ты совсем пьяный. Ложись спать, утро вечера мудренее.
– С тобой?
– Нет. Мне еще надо… подумать. Посидеть.
– Ык. Я тогда тоже с… тобой. Посижу. Па-адумъю.
– Тогда давай разговаривать.
Спустя час Лариска очнулась от раздумий и кое-как оттащила его на плечах к дивану. Он уснул было на столе. На диване было удобнее… Как с ребенка, стащила она с него джинсы и свитер (он отпихивался и ворчал), укрыла одеялом. Лариска и сама жутко хотела спать. Ушла в дальнюю комнату и заснула сном без сновидений.
Утром он разбудил ее, залезая к ней под одеяло. Она не сопротивлялась, только со смехом лягнула его ледяные ноги. Его захлестнула волна неожиданной нежности к копне ее кудряшек, к ее медовому смеху… потом курили и смотрели в потолок.
– Что теперь? – спросила она. – Нет, правда интересно. Что теперь будет?
– Лучше спроси, что будет, когда я появлюсь… хе-хе… А вообще – не знаю. Надо что-то думать, делать.
– А давай поженимся, – хохотнула она.
Утро. Светлое утро. Пружинки ее волос, в которых бликует зимнее солнце. Они пропахли вчерашним дымом. Она вся как—то пахла родным человеком. Ему стало так хорошо и легко, как не бывало с самого детства. Как будто сбросили с его плеч давнишний груз.
– Она тебе вчера обзвонилась, я видела. Та девушка, наверно, с которой ты расстался. И ведь надо же было, чтобы вы поругались именно накануне этого всего!
– Что я слышу! Твой голос не лишен самодовольства, женщина. А это страшный грех.
– Ну и что. Я в бога не верю ни на грамм. И при чем тут самодовольство? Просто удивительно, какие фортели выкидывает жизнь. Еще вчера мы все жили как жили – как придется. А теперь как раньше уже никогда не будет. На моем месте сейчас была бы она…
– Но уже никогда не будет, это уж точно, – сказал он. – Она сама пообещала, что больше не придет. Даже притом, что я последний мужчина на земле, ха-ха. Да пусть хоть… хоть что хочет делает, мне-то что.