Последний наследник Триады. Том 2
Шрифт:
— До встречи, господин Оболенский.
После нашего разговора я попросил водителя довезти меня до своего пристанища. Заходя в дом, перебросился с Дианой парой слов и отправился в ванную, а затем на долгожданный покой.
Глава 23
Я сидел в кабинете членов Старостата, перед их рабочим столом, держал в руках бумаги, но не смотрел на них уже более получаса. Мой взор устремился в окно, за которым неторопливо, спокойно и завораживающе падал первый снег.
Для большинства людей первый снег был закономерным и вполне
И дело даже не в красоте данного явления. Снег был настолько своевременным, что в мыслях я невольно подтверждал для себя факт связи человека, природы и магии. Казалось, словно окружающий нас мир готовится к большим изменениям.
Сегодня утром, спустя полмесяца после того, как меня освободили из мест заточения по делу о нападении на Трофима Белова, пришла новость о его кончине. Причина — сердечный приступ.
Сейчас на часах был полдень, а нам с Аристархом Оболенским уже удалось определить и вычислить убийцу Трофима с помощью созданных ранее «линий душ». Столп был ошеломлён, когда выяснилось, что Белова убил человек из его личной гвардии. Зовут его Евгений Сергеевич Тарасов. Подозреваемый был подвержен жёсткой проверке от Аристарха Оболенского, после чего информация о принадлежности Евгения Тарасова и Трофима Белова к контрабандистам подтвердилась.
Буквально спустя час после смерти Трофима Евгений Тарасов был заключён под стражу, а люди из тайной канцелярии во главе с Дианой Романовой принялись шерстить по всем людям, когда-либо контактирующим с Тарасовым. Нам было достаточно меньше получаса, чтобы доказать и обвинить в перевозке контрабанды ещё трёх человек из Дозора.
К слову, документы, которые я держал в руках, были личными делами каждого из этих людей. Конечно, львиная доля преступлений контрабандистов осталась за кулисами, однако открытой информации было достаточно для того, чтобы признать мою правоту и вернуть мне должность преподавателя «Тактики Дозора» в тридцать пятом подразделении города Архангельска.
Первый снег… он служил жестом — отмашкой. Природа подвела условную черту, намекая на то, что всё только начинается.
— Господин Шагайн, вы ознакомились с делами? — голос Захара Еромина, который сидел слева от старика Харитонова, одёрнул меня.
— Ага, — я отложил бумаги. Откинулся на спинку кресла. — Я доволен результатами стараний ваших спец служб. Говорю без иронии.
Старик дёрнул сухими уголками губ в ухмылке.
Ещё с утра, когда выходил из дома и садился в броневик, который привёз меня в это место, думал о том, как реагировать на оправдания стариков. Был убеждён, что никто из них и не подумает хвалить меня за хорошую работу, тем более поощрять. Больше скажу, даже банального доверия от них я не получу. Взгляды были недовольными, слегка поникшими и даже презрительными. Своими действиями я буквально окунул лицом каждого из них в их же собственные неудачи, пробелы и ошибки. А это никогда не вызывает приятных эмоций.
Однако, вместе с их неприязнью было ещё кое-что… а именно осознание того, что каждое слово против меня может обернуться в большую
— В связи с этим мы вынуждены принести свои извинения, — через силу выдавил из себя Харитонов, поправляя воротник пиджака. — Господин Шагайн, ваши действия отныне считаются оправданными, хоть и не перестают считаться слегка… опрометчивыми.
Я усмехнулся.
— По вашему, мне следовало дать ему сбежать? — моя бровь чуть дёрнулась.
Харитонов поджал губы в нить. Мы оба понимали, что старик произнёс глупость, и про «опрометчиво» можно было промолчать. Но он был гордым и упрямым старцем, который пытался идти до конца в своём чувстве правоты, а я вместо того, чтобы промолчать, решил всё же подчеркнуть, что старики своим же упрямством довели до того, что сейчас выглядели несуразно и глупо.
— Это в прошлом, господа, поэтому нет смысла обсуждать то, что уже произошло, — Георгий Лазарев вмешался в разговор. — Вы, господин Шагайн, оправданы. Это ключевое. В связи с этим встаёт вопрос о вашем возвращении на пост преподавателя тридцать пятого военизированного подразделения Российской Империи.
Я сцепил пальцы в замок, состроив задумчивость на лице.
— Меня волнуют условия работы.
— Вы, Шагайн, не в том положении, чтобы говорить об условиях, — вспылил Харитонов. — История с вашей выходкой ударила по нашей репутации. Мы уже пошли вам навстречу и приняли ваши условия в вопросе защиты города вашей магической техникой.
— Мои действия были оправданы после смерти Трофима Белова. И заметьте, это произошло без вашей помощи, — припечатал я. — Что касаемо вашей репутации… её попрошу не приплетать к этой истории. Всё могло бы обернуться большей проблемой, окажись то нападение успешным. А что касаемо «линий иллюзий» на стенах города. Давайте говорить откровенно, вы были вынуждены сделать тот шаг и принять мои условия, иначе лишились бы своего места в Старостате.
Старики с ошеломлением в лицах переглянулись, не веря собственным ушам. Я не собирался жалеть их. Говорил прямо, без жалости к их положению. Рано или поздно они поймут, что меня не волнует их ощущение правоты. Станут более снисходительны.
— Господа коллеги, предлагаю для начала ознакомиться с условиями господина Шагайна, — Захар Еромин постарался разрядить обстановку. — Итак, мы слушаем.
— С меня достаточно бесконечного пренебрежения, — скрестил я руки на груди. — Мне нужен статус старшего преподавателя. Возможность менять и подстраивать под себя расписание, составлять дополнительные пары и проводить между студентами спарринги. И ещё, жалование должно соответствовать жалованию старшего преподавателя.
Брови стариков полезли на лбы. Они снова начали молча переглядываться.
— Мы не станем отдавать приказ повышать тебя!
— Я поговорю с Его Величеством Романовым, и вам придётся, — усмехнулся я.
— Тебе и восемнадцати нет!
— Плевать.
— К чему такие крайности, господа? — постарался сбавить градус напряжения Лазарев. — Господин Оболенский передавал, что Шагайн отправится в Дозор через месяц. Выходит, и старшим преподавателем ему быть суждено недолго. Всё будет зависеть от успеха в Дозоре.