Последний поход Мессии
Шрифт:
– А народ? – уточнил я.
– А что народ? – удивился князь. – Подати по случаю вокняжения уменьшил да праздник в городе устроил – народ и доволен!
– Ну-ну, – усомнился я, но спорить пока не стал.
– А вскоре вернулся изгнанный Романом боярин Владислав Кормиличич. Богатый и влиятельный человек, я его еще по прежним временам помню. И начал привилегий просить, головой боярского совета его назначить требовал… Я его осадил, не нужен мне такой советчик, что только о своих нуждах заботится! Боярин обиделся и более на совет не приходил. А третьего дня внезапно появились враги… Кто-то их провел через заставы и открыл городские ворота! Пока отбивались, я об этом не думал. А как заперлись в детинце, так и явился под стены этот Кормиличич, стал предлагать моим венграм золото за мою голову и бахвалиться, что это он привел киевлян и черниговцев. Всю семью его истреблю, до последнего младенца!
– Ты погоди истреблять! – попытался я слегка остудить праведный гнев новоявленного феодала, подло преданного неблагодарными подданными. – Тут разобраться надо. Кто, с кем, через кого связывались… Сколько заплатили или что пообещали. Так что не спеши головы рубить, это завсегда успеется!
– Ты прав, конечно, Ариэль, – все еще сжимая кулаки, согласился Владимир. – Я и собирался допрос учинить, не думай. Но и затягивать не будем!
– Затягивать не нужно. Но баб с детьми не казни, не красит это властителя.
– Зато бояться будут! – князь был еще зол на подставивших его практически в самом начале правления бояр.
– Бояться будут, а уважать – нет! Мне кажется, второе важнее…
Затягивать с разбирательством и правда не стали. Да и дело-то не сложное, а остальные фигуранты, кроме боярина Владислава и его близких – союзные князья – уже покинули наш бренный мир. Не допросишь. Так что через два дня частокол вокруг посада украсило три десятка голов – братья Кормильчичи, представители еще двух принимавшие участие в заговоре боярских семей и полтора десятка самых активных деятелей из предавшей части дружины. Еще трем десяткам оборвали уши (в прямом смысле) и подготовили к продаже в рабство к половцам. Но надо отдать должное князю, свое обещание он сдержал – ни одна из голов, торчавших на остриях бревен частокола, не была женской или детской.
Еще одна голова, принадлежавшая самому, пожалуй, напрашивающемуся кандидату на занятие места на частоколе – хану Котяну, в данный момент смачно чавкала жирной бараньей ногой, возлежа в госпитальном шатре на мягких коврах. Сильного недовольства судьбой, которое обычно свойственно отрубленным головам она явно не выражала, по причине того, что все еще прочно крепилась к телу посредством мощной, покрытой до кадыка частыми курчавыми волосами шеи. От неминуемой казни или, в лучшем случае, от вонючей ямы, где его кормили бы отбросами, хана спасло несколько случайных обстоятельств. Во-первых, полученный на поле боя перелом, благодаря которому его не бросили сразу в вышеупомянутую яму, а доставили к лекарям. Во-вторых, боярский совет при Владимире, который несколько остудил пыл желавшего казнить всех причастных к мятежу князя. Совет напомнил давненько не бывавшему на родине властителю, что набеги половцев тут – дело житейское, они это не со зла, а по обычаю. Причем сегодня хан грабит тебя в сговоре с твоим соседом, а завтра тот же хан может присоединиться к тебе в ответном набеге на того же соседа. А послезавтра ты, вместе с соседом, пойдешь, чтобы вломить зарвавшемуся хану. Так у границ Степи веками заведено. И казнить пленного не принято. Гораздо выгоднее взять за него выкуп.
Боярский совет отвел от Котяна опасность немедленной казни, но никак не ямы. Данную угрозу от хана отвел я. Тоже, в общем, случайно. Зашел проведать наших раненых в превращенный в лазарет трофейный шатер и наткнулся там на валяющегося с зажатой досками и забинтованной ногой половца. Рядом с ним восседал получивший легкую царапину от стрелы Рудольфо и весело трепался по-итальянски. Котян отвечал на том же, хоть и более скудном, по словарному разнообразию, языке. Причем вполне прилично. Не хуже меня, пожалуй.
Заинтересовавшись, присел с ними. Котян Сутоевич, поначалу настороженно зыркавший своими чуть раскосыми глазами и помалкивавший, вскоре разговорился. Чему способствовала и затребованная мной «в лечебных целях» бутыль флорентийского, из личных запасов. Меня интересовал нынешний расклад сил в Степи, из первых, что называется, рук.
– А ты, сеньор Ариэль, кто князю Владимиру будешь? Родич? – хан, хоть и уже немного «под мухой», бдительности не терял. Решил, значит, прояснить, чем ему может угрожать мой интерес. Ну, скрывать мне нечего. Почти…
– Я друг князя и сам князь. Иудейский. Собираю свой, разбросанный по миру народ.
– Правда? – заметно оживился Котян. – Среди подвластных мне родов есть несколько иудейских. Бежавших с востока, с земель бывшей Хазарии, еще при моем отце. Я их очень уважаю, верные и хорошо понимающие в торговых делах люди! И вообще…
– Очень рад буду познакомиться с ними, – совершенно искренне заявил я, прерывая увлекшегося любезностями хана. Знаю этот восточный обычай… Еще пять минут, и «выяснится», что мы с ним близкие родственники по материнской линии, ага. Причем данный «факт» совершенно не помешает собеседнику вонзить мне нож в спину при удобном случае. Нет, обойдемся без фамильярностей, будем строить сотрудничество на более крепком основании!
– У нас с князем Владимиром далеко идущие планы, – приступил я к делу. – И много денег для их осуществления. Ну а силу нашего оружия ты сам лицезрел… А вот людей у нас маловато. И верных, сильных союзников тоже. Не подскажешь, есть ли у вас в Степи серьезный и надежный хан, с многочисленным войском…
В общем, соглашения по всем интересующим меня пунктам мы с Котяном достигли быстро. Хан оказался вполне адекватным и сообразительным человеком, быстро смекнувшим, откуда бьет источник будущих прибылей. И понявшим, будучи очевидцем применения невиданного оружия, что баланс сил в округе начал серьезно меняться. Неудивительно, что Котян сразу же поспешил «забить» место на правильной стороне.
«Додавить» жаждавшего мести Владимира, после холодного душа, вылитого на него боярским Советом, уже не представляло труда. В итоге постановили, что по выздоровлении Котян, в сопровождении других пленных половцев, отправится домой. А его брат Сомогур останется здесь (до нашего разговора планировалось, что будет наоборот – брат отправится за выкупом). Брат оставался как бы для обучения новым методам ведения боя, а на самом деле, разумеется, в качестве заложника. Котян же обещал в кратчайшие сроки прислать для обучения пару сот воинов. А также представителей иудейских родов. Ну и готовиться к военной кампании, намеченной на следующую весну…
Глава 24
После разгрома Рюрика со товарищи и решения всех сопутствующих проблем, выразившегося в вывешивании на частоколе голов и заключении договора с ханом Котяном, плотно занялись тем, для чего, собственно, сюда и прибыли. То есть строительством индустриальной базы. Сначала, конечно, пришлось озаботиться размещением прибывших на кораблях людей, которых набралось за переход вокруг всей Европы почти три тысячи – без малого, население самого Галича. Решение этой первоочередной задачи (дожди-то льют, да и холода не за горами) отняло почти все ресурсы в первый месяц нашего пребывания здесь. Прекрасно понимая, что обеспечить такую массу народа нормальным жильем до наступления зимы нереально, приказал копать большие, человек на тридцать землянки, крытые сверху скатами из бревен, обтесанных на поставленном поначалу прямо под открытым небом станке, использовавшемся еще в Англии. Обработанные бревна плотно прилегали друг к другу, и требовалось лишь немного герметизировать щели смесью соломы, опилок и глины либо смолы, производимой тут же. Ну и, конечно же, печка в каждой землянке, с нормальной трубой, насколько позволял наскоро построенный кирпичный заводик. Зимы в Галиче, может быть, не такие уж и суровые, однако морозы вполне себе случаются. Слишком холодно для привыкших, в большинстве, к мягкому климату бывших жителей теплой Европы.