Последний поход «Новика»
Шрифт:
– Это не так, Петр Михайлович! – воскликнул Макаров. – Этот «потерянный», по вашему мнению, год окупится сторицей! Вы же прекрасно знаете, что в наше время для производства мичмана в лейтенанты необходимо его участие в кругосветном плавании. – Контр-адмирал утвердительно кивнул головой. – Кроме того, Андрей приобретет бесценный опыт участия не просто в кругосветном плавании, а участия в научных наблюдениях, о которых мы с вами уже говорили. А это высоко ценится. К тому же он будет, как вы сказали, «оставаться гардемарином», находясь в дальнем плавании, и тем самым не будет испытывать дискомфорта при виде своих однокашников с мичманскими погонами на плечах.
– Да еще под руководством столь опытного командира, близко знакомого с его отцом.
Макаров улыбнулся:
– Не вы ли, Петр Михайлович, предполагали в свое время, что когда-нибудь наши пути с вашим сыном могут пересечься при несении флотской службы? – Тот утвердительно кивнул головой. – Так вот этому самому пересечению, как мне представляется, и пришло время, – убежденно заключил он.
– Прошу извинить меня, Степан Осипович, за некоторые колебания, – признался контр-адмирал, – просто ваше предложение было для меня, признаюсь, очень неожиданным.
И задумался, вспоминая о своем плавании на фрегатах «Аскольд» и «Александр Невский» и о своем неизменном спутнике и друге Илье Долгорукове, трагически погибшем впоследствии на броненосной канонерской лодке «Русалка», будучи старшим офицером, во время попытки снять ее с подводных камней в шхерах Финского залива. А виной тому был бушевавший в них жестокий шторм. Он вздохнул, а затем, как бы отбрасывая эти тяжкие воспоминания, внимательно посмотрел на Макарова.
– Однако в связи с вашим предложением у меня будет к вам одна просьба. В виде дополнения, – уточнил он.
– Я весь внимание, Петр Михайлович.
– Не могли бы вы, Степан Осипович, в этом случае взять на «Витязь» еще одного гардемарина, друга Андрея? Исходя из собственного опыта, я полагаю, что в дальнем плавании весьма важно, чтобы рядом был человек с родственной душой, с которым можно было бы поделиться впечатлениями обо всем увиденном и доверить ему свои сокровенные мысли. Лично мне в этом плане повезло. Однако юному гардемарину, как мне представляется, трудно будет завести не то, что дружбу, но даже более или менее близкие товарищеские отношения с кем-либо из офицеров ввиду как разницы в возрасте, так и в служебном положении.
– Целиком и полностью разделяю ваши опасения, Петр Михайлович. Мне самому в этом плане было очень тяжело. Во время девятимесячного плавания в Сан-Франциско на корвете «Богатырь» в составе Тихоокеанской эскадры контр-адмирала Попова [15] я исполнял должность даже не гардемарина, а лишь кадета. Но, к великому сожалению, на «Витязе» второй штатной должности гардемарина не предусмотрено.
Контр-адмирал понимающе вздохнул.
– Тем не менее я постараюсь сделать все возможное, чтобы «выбить» в морском департаменте эту дополнительную должность.
15
Попов Андрей Александрович (1821–1898) – русский кораблестроитель, адмирал. Окончил Морской корпус. С 1838 служил на Черном море, участник Крымской войны 1853–56. В 1858–1861 командовал отрядом кораблей на Тихом океане, а в 1862–1864 эскадрой, с которой совершил визит в Сан-Франциско во время гражданской войны в США. С 1865 занимался научной работой, изучал военное кораблестроение. По его проектам в 1870–1899 были построены первые в истории броненосные крейсера типа «Генерал-адмирал», первые русские броненосцы, в том числе «Петр Великий», полуброненосные фрегаты и др. корабли. Попов являлся также автором проекта плавучей батареи, корпус которой имел форму круга (так называемой «поповки»).
– Буду весьма признателен вам за это, Степан Осипович! – сразу же оживился контр-адмирал и с полупоклоном приложил руку к сердцу.
– Кстати, о каком гардемарине идет речь, Петр Михайлович?
– Об Алексее Черняховском.
– Хорошо, Петр Михайлович, – Макаров сделал пометку в своем блокноте.
Контр-адмирал облегченно откинулся на спинку кресла – он знал, что Макаров непременно добьется положительного решения в этом непростом вопросе. Однако в связи с этим его волновало еще одно обстоятельство.
– Не считаете ли вы, Степан Осипович, что мне стоит заблаговременно переговорить по этому вопросу с отцом Алексея Черняховского, тоже флотским офицером, чтобы для него это не было такой же неожиданностью, как и для меня?
Макаров ненадолго задумался.
– Думаю, что в этом нет необходимости, Петр Михайлович. Во-первых, не исключено, что мне не удастся «пробить» вторую должность гардемарина, и он с сыном будет разочарован этим. А в случае удачи он, безусловно, будет рад возможности отправить сына в кругосветное плавание на «Витязе», тем более вместе с вашим сыном, в чем я ничуть не сомневаюсь.
– Вам виднее, – с облегчением сказал Петр Михайлович. – В таком случае, – заметил контр-адмирал, – разрешите мне поинтересоваться, какова в настоящее время обстановка на Дальнем Востоке? В связи с предстоящим плаванием, вы, несомненно, располагаете более подробной информацией?
– Безусловно, Петр Михайлович. К великому сожалению, – он тяжело вздохнул, – для России она стала значительно хуже той, что была хотя бы полвека тому назад. Ведь в тридцатых годах Российская империя смогла вполне обоснованно объявить Берингово море своим внутренним морем, как, скажем, Белое море. И ни у одной морской державы это не вызывало каких-либо сомнений в его правомочности. Однако с продажей американцам в 1867 году территории Русской Америки [16] , которую наши дипломаты тактично назвали Аляской, все круто изменилось. А после подписания в Петербурге через восемь лет русско-японского договора, по которому все Курильские острова отходили к Японии в обмен на Южный Сахалин, уже и Охотское море оказалось практически отрезанным от Тихого океана. И теперь только Камчатка осталась свободной для выхода России в Тихий океан.
16
Русская Америка – неофициальное название русских владений во 2-й половине XVIII – 2-й половине XIX века на полуострове Аляска, Алеутских о-вах, по северо-западному побережью Северной Америки.
– Но в соответствии с Парижским мирным договором, подведшим итоги Крымской войны, России, как проигравшей в ней стороне, запрещалось иметь какой-либо порт на Камчатке. Не так ли, Степан Осипович?
– Вы совершенно правы, Петр Михайлович. Однако после Франко-прусской войны 1870 года, проигранной Францией, Россия отказалась от соблюдения условий позорного для нее Парижского договора. И как вы помните, уже накануне Русско-турецкой войны семьдесят седьмого – семьдесят восьмого годов Россия стала создавать на Черном море свои военно-морские силы, что ей было запрещено тем же Парижским договором. А я с вашей великодушной помощью стал командиром прославившегося в дальнейшем военного парохода «Великий князь Константин», оснащенного минными катерами.
Контр-адмирал ностальгически улыбнулся, кивнув головой.
– Так что теперь мало-помалу возрождается и Петропавловский порт на Камчатке, – пояснил Макаров.
– Большое спасибо за исчерпывающую информацию, Степан Осипович. Однако меня до сих пор мучает вопрос о целесообразности продажи так называемой Аляски Северо-Американским Штатам. Это, как вы понимаете, в первую очередь связано с пребыванием в течение шестнадцати лет в Русской Америке моего деда, много сделавшего для ее развития. А ведь он, как мне известно, предсказывал ей блестящее будущее. И вот одним росчерком монаршего пера на ней поставлен крест.