Последний полет «Жар-птицы»
Шрифт:
— И я не намерен ждать вечность. Сроку вам на размышление неделя. Если ничего не надумаете, она будет следующей…
Все, кроме Рауфа, Али и бабушки Ситоры, с ужасом в глазах проводили инвалидную тележку до двери и потом еще долго не отводили от двери взглядов, как будто ожидая, что в ней вновь появятся Косоруков и Седов и объявят, что это был розыгрыш. Злая шутка или, на худой конец, съемки кинофильма.
Но вместо них в проеме дверей появился официант и, как ни в чем не бывало, спросил:
— Горячее подавать?
Ему никто не ответил, он пожал плечами и снова вышел. В банкетном зале молчали еще минуты две, и первой пришла в себя Екатерина Иванова. Она посмотрела на Рауфа и Али и произнесла:
— Я понимаю, что все вы нам объяснить не сможете, но что-то, тем не менее, должны.
Бабушка Ситора положила на стол четки и толкнула в бок Рауфа.
— Да, пришло время. Говори.
Рауф обвел глазами всех присутствовавших и сказал.
— Мы сейчас вам все объясним, но, прежде всего, хочу вам сказать, чтобы вы не волновались за Марию. Ей ничего не угрожает.
— То есть, — прохрипел Андрей Непогода, — как это ничего не угрожает? У нее рана может открыться в любой момент.
Рауф покачал головой.
— Нет, не откроется. Вам придется выслушать меня до конца, чтобы понять.
Почти час ушел на то, чтобы Рауф, Али и бабушка Ситора смогли попеременно рассказать сидящим за столом людям вещи, которые каждый из них в отдельности счел бы за бред сумасшедшего. Но все вместе они были свидетелями похищения женщины, а значит, приходилось рассказанное признать правдой. Ужасной правдой.
— Так где же она, эта звезда, теперь? — задала первый вопрос Екатерина, когда замолчал последний из рассказчиков.
— Она выбрала в качестве своего носителя Марию, — спокойно ответила Ситора, — также, как много лет назад, когда нас выселяли из Крыма, этим носителем была я.
— То есть Вы сами добровольно передали свою тайну этому монстру?
— Но ведь он же об этом не знает, — ответил ей Рауф, — и это она сама так захотела.
— Как это, сама?
— Звезда или, точнее, БОЖЕ, бортовой определитель желаний, обладает удивительными возможностями и он способен управлять мыслями и желаниями людей. Он мог направить взгляд Косорукова на любого из нас, и любого из нас генерал мог выбрать в качестве пленника по велению БОЖЕ, но он выбрал Марию. То есть БОЖЕ сам отдал ее в их руки, значит, посчитал, что так будет лучше. Хотя понятие «посчитал» не совсем верное. Это не кибермашина, скорее, это некая нематериальная субстанция, это просто ЖИВОЙ СВЕТ, способный творить добро или зло, в зависимости от того, кто его окружает. Находясь в теле Марии, свет абсолютно защищен от черных мыслей окружающих сейчас ее людей….
— Это все здорово, — прервал Рауфа Андрей Непогода, — но что нам сейчас делать дальше? Сидеть и ждать у моря погоды? Может быть, лучше сообщить в милицию?
Али поднял глаза на корреспондента.
— Ни милиция, ни ФСБ и ни прокуратура нам не помогут. Здесь мы полностью связаны по рукам и ногам, даже хуже сделаем. Нужно ждать. Ждать сигнала от звезды.
— Подождите, — подал голос Анотонов, — мы же ведь можем попытаться связаться с Марией при помощи нашего оборудования.
Он посмотрел на Руденко.
— Конечно, Мария сейчас не в кабине «Жар-птицы», и на ней нет шлема, но, тем не менее, мы делали такие опыты, — он потупил глаза и краем глаза посмотрел на Екатерину. — Правда, это получалось у нас в тот период, когда мы были близки. Потом нам ни разу не удавалось войти с ней в контакт.
— Значит, войти с ней в контакт может, — Екатерина Иванова быстро сообразила, о чем он говорит и повернулась к Андрею Непогоде, — ты, Андрей. Сейчас между вами как никогда близкая связь, она ведь носит под сердцем твоего ребенка.
Рауф покачал головой.
— Это бесполезное занятие. Через неделю все произойдет само собой. Надо набраться терпения.
Руденко нахмурил брови.
— Мы должны попробовать. Только, — он замолчал на какое-то время, но потом продолжил, — как попасть в лабораторию института? Двери в нее сейчас для нас закрыты.
Антонов встал и прошелся вдоль стола.
— Можем попробовать перенастроить оборудование, которое имеется у вас на квартире, Анатолий Евгеньевич.
— О чем вы сейчас говорите? — вдруг снова подала голос тетя Нюра. — Вы совсем забыли про Женю?
Все разом повернулись к ней и к матери Евгения Журавлева.
— Простите нас, уважаемая Галина Сергеевна! — сказал за всех Аль Фаради. — Тысячу раз простите. Конечно, мы не правы! Давайте помянем наших мальчиков.
Глаза матери были наполнены слезами. Она склонила голову над столом и ее плечи затряслись. Тетя Нюра смахнула с лица слезу и прошептала: «Ну, наконец-то!», а потом стала гладить свою сестру по плечу и приговаривать:
— Поплачь, поплачь, Галочка, будет легче!
В ответ мать Евгения Журавлева, убирая руку сестры с плеча, проговорила сквозь рыдания.
— Оставь.
И, подняв глаза на всех присутствующих, добавила:
— Думайте о живых!
Глава 15
Город Петляков. Через шесть дней после похорон Евгения Журавлева и Рината Регулаева. Квартира Журавлевых
В комнату Евгения Журавлева никто не входил с того самого дня, как ее хозяин поздно вечером вышел из дома, крикнув на прощание, что уходит на минуточку и скоро будет.
Тетя Нюра решилась войти в нее только после того, как уговорила свою сестру уехать на недельку в санаторий, подлечить расшатавшиеся нервы.
Она вошла в дверь и принялась вытирать пыль. Сначала она протерла влажной тряпкой все вещи, которые стояли на столе. Большой монитор, колонки, клавиатуру, фотографию Жени, катающегося на сноуборде в Австрии, мышь. Взяв ее в руки, она покрутила ее в руках и положила обратно на коврик. Чуть двинула ее, и в этот момент экран компьютера зажегся голубым светом.
Тетя Нюра увидела, что в центре экрана монитора раскрыто переговорное окно «аськи», системы быстрого обмена сообщениями.
Тетя Нюра прочитала несколько последних строчек.