Последний полет «Жар-птицы»
Шрифт:
— Все.
Он посмотрел на Екатерину.
— И твой отец.
На мать Журавлева.
— И ваш сын.
На бабушку Рината.
— И ваш внук.
На Руденко.
— И твой друг Вадим Чертков.
На Антонова.
— А ты был бы рядом с Марией. И она бы носила под сердцем твоего ребенка. И, может быть, не одного.
Косоруков обвел глазами всех сидящих за столом.
— Но вы все сейчас сидите здесь и оплакиваете смерти ваших близких, и в душе задаете себе вопрос: «Боже, за что такое наказание?» Ведь так? И не находите ответа. А ответ на самом деле рядом.
Он показал рукой на Рауфа и Али.
— Вот, где-то между ними. Не правда ли?
Все как загипнотизированные посмотрели туда, куда указывал палец Косорукова. На старших мужчин семейства Регулаевых-Фаради. В это время Рауф не сводил взгляда с руки генерала, а Али пристально следил за Седовым. Он как ни в чем не бывало повернулся к Седову и спросил у него:
— Это тебе я дал шанс спастись в горах от смерти?
— Да.
— Так чего же ты снова встал на моем пути? Что тебе нужно? Ты снова в смертельной опасности?
Седов сжал губы.
— Зачем вы ее прячете от людей?
— Мы ее не прячем, мы ее храним от людей и для людей. Звезда может помочь людям, только когда она свободна и сама делает выбор. Если ее использовать по мелочам, она быстро сгорает. И он, — Али указал пальцем на Косорукова, — это отлично знает.
Косоруков зашипел:
— Не слушай его, — приказал он Седову и снова обратился к Али. — Отдай мне звезду, Фаради, и ты прекратишь злоключения этих людей. Ведь они ничего не знают о ней и страдают из-за нее.
— Какая звезда? — запричитала тетя Нюра, — о чем вы?
Рауф остановил ее.
— Подожди, женщина!
Рауф уставился на Косорукова.
— Серафим, ты же отлично знаешь, что мы не распоряжаемся звездой. Она сама решает, с кем быть.
— Знаю, — Косоруков кивнул головой, я прошу вас только указать место, где Вы ее храните, и не мешать мне.
Бабушка Ситора опустила голову еще ниже и еще быстрее зашевелила губами, творя молитву.
Рауф и Али переглянулись, потом посмотрели на мать и тетку Журавлева, на бабушку Ситору, на Руденко, Антонова и Непогоду, при этом они старательно избегали встречи со взглядом Марии. Баба Нюра снова заголосила.
— Что здесь происходит, я могу спросить? Почему эти люди мешает нам? Что это за шутка?
Она хотела еще что-то сказать, но осеклась, потому что никто не обратил внимания на ее возгласы. В воздухе царила такая напряженность, что можно было даже расслышать треск электрических зарядов. Все, кроме тети Нюры, которая была простой женщиной из глубинки и таковой оставалась даже после двадцати лет жизни в городе, поняли, что все, о чем сейчас говорят за поминальным столом мужчины, не шутка.
Ни у одного мужчины за столом не было никакого оружия, за исключением ножа и вилки, все они говорили исключительно интеллигентным языком, и, тем не менее, вопросы, которые сейчас решались за столом, были вопросами жизни и смерти.
Косоруков и Седов смотрели на Рауфа и Али, те смотрели на Седова и Косорукова.
— Ну, я жду ответа. Скажите мне, где звезда, и я уйду. Не буду вам мешать.
Рауф посмотрел на Али, тот кивком головы разрешил ему говорить. Рауф повернул голову и ответил Косорукову:
— Мы не знаем, где звезда.
— Не говорите ерунды.
— Нет, правда, она ушла из наших рук в ночь, когда умер Ринат.
Лопнул бокал в руках Косорукова. Несколько капель крови упало на белоснежную скатерть. Он зашипел и схватился за салфетку, пытаясь перемотать себе руку. Седов попытался ему помочь, но он окриком остановил его:
— Оставь, я сам.
Потом снова обратился к братьям Фаради.
— Я думал, что разговариваю с серьезными людьми, которые понимают, с кем имеют дело. Но, видимо, ошибся.
Косоруков повернулся к тете Нюре и указал рукой на Рауфа и Али.
— Так вот, уважаемая. Это не я сейчас шутил, это они. Мне сейчас не до шуток, поэтому я ухожу и не буду вам мешать. А вы попробуйте убедить этих людей в том, что им все же придется сказать мне то, о чем я их прошу. Придется.
Он бросил короткий взгляд на Марию.
— И чтобы вы лучше думали, я заберу с собой ее.
Пистолет в руке Косорукова появился как будто ниоткуда. И прежде, чем кто-то успел что-то сделать, Седов схватил за волосы Марию и сдернул ее со стула. Мария вскрикнула и упала на колени. На ее бледном лице появились слезы. Она схватилась одной рукой за руки Седова, чтобы как-то ослабить его хватку, а другую выбросила вперед, как бы предупреждая всех от резких движений и необдуманных поступков.
Непогода не обратил внимания на ее движения, бросился на Седова, но получил такой мощный удар ногой в живот, что тут же согнулся пополам и упал на колени. Антонов приподнялся, сжимая свои огромные кулаки, но Косоруков недвусмысленно навел на Екатерину ствол пистолета.
— Не спеши, парень! — прошипел Косоруков. — Дернешься, и я пущу ей пулю в лоб.
— Что вы делаете? — закричал Руденко, с ужасом глядя на бледное лицо дочери, — она не может передвигаться самостоятельно, она ранена.
— А ей и не надо этого делать, — Косоруков кивнул головой Седову и тот, легко поднял с земли Марию, кинул ее на колени Косорукова. — Мы с ней немного покатаемся.
Инвалидная тележка с двумя седоками выехала из-за стола и быстро и бесшумно покатилась к выходу. Бывший спецназовец Седов не забыл свое дело и четко контролировал всех присутствующих. Впрочем, все были настолько шокированы произошедшим, что даже если бы и захотели, то все равно не смогли бы ничего сделать.
Уже на пороге Косоруков повернулся и коротко бросил: