Последний пожиратель греха
Шрифт:
— Моя мама.
— Он ведь, наверно, человеком раньше был, — сказал Фэйган.
— Человек, который дьяволу себя отдал, — вставил Куллен. — Он грехи любит. Он всю жизнь только того и искал, чтоб теперь их лопать — ему что ни похороны, то пир.
— Может и нет, — сказала я. — Когда он грехи моей бабули съел, он говорил так жалостливо... И он ее «дорогая» назвал, как будто она ему не безразлична.
После моих слов Фэйган, Кул и Глинис долго молчали. Фэйган посмотрел в сторону гор, слегка
— Никто не знает, — пожал плечами Куллен. — Он приходит в долину, только когда похоронный колокол звонит.
— Я б побоялась идти его искать, — сказала Глинис.
— Он, должно быть, где-то недалеко живет, а то как ему похоронный колокол слышать, — сказал Фэйган, все еще рассматривая горы. — Может, он где-то там, наверху. Он показал на запад, на самую высокую гору. — Мой папа всегда говорил, чтоб я подальше от тех гор держался.
— Может, он живет в тех высоких ущельях?
Глинис покачала головой. — Если б так, он бы колокол не слыхал.
— А может, ему кто-то говорит, когда люди умирают? Пошто вы думаете, что он колокол слышит? — спросил Куллен.
— А кто ж ему говорит? — спросила я.
— Может, Гервазе Одара. — Куллен пожал плечами. — Она ж всегда знает, ежели кто где умирает, она ведь знахарка и все такое. Может, это она ему и говорит. Об этом я уже задумывалась. Наверно, я смогу поговорить с ней, когда она придет к Элде Кендрик. Она приходит к ней раз в несколько дней — приносит снадобье, чтобы облегчить старушке боль в суставах.
— Когда-то она к маме моей захаживала, но давно это было.
— Твоя мама теперь не хочет, чтоб люди к вам ходили, — сказала Глинис. — Моя мама говорит, что она так об умерших горюет, что до живых ей дела нет.
Все посмотрели на меня. Но их внимание не было для меня утешением. Я ведь не за сочувствием пришла, а чтобы узнать, где найти пожирателя грехов. Но вскоре я поняла, что эти ребята знают не больше, чем я. До сих пор звучали только предположения и догадки, а это я могла сделать и сама. Я посмотрела в сторону западных гор и подумала: неужели этот человек может быть где-то там? — Пустынное место, — произнесла я вслух.
— Может, он вовсе недалеко, — сказал Куллен.
Фэйган встал и вымыл руки в реке. — Я думаю, Куллен прав. Кто говорит, что пожиратель грехов все время в горах? Может, он спускается и подсматривает за людьми.
— Может, он и сейчас на нас смотрит, — Глинис съежилась и посмотрела вокруг, ее лицо побледнело. — Фэйган, лучше б ты это не говорил вовсе. Я теперь ночами спать не буду: а вдруг он на нас в окна смотрит?
— Может, он знает, если кто скоро умрет. — Эта мысль встревожила Фэйгана.
Куллен бросил в огонь рыбьи кости. — А может, он как волк. Волк всегда чует больного зверя. Может, и этот чует, когда смерть подходит, и вокруг бродит, дожидается, когда его пир наступит.
— Когда Элен умерла, он не приходил, — сказала я.
Фэйган снова сел. — Так ведь не надо было. Она ж еще не прожила столько, чтоб успеть нагрешить.
Разумеется, это была не единственная причина. Но по своей доброте Фэйган больше ничего не сказал.
У меня на глазах выступили слезы. — Бабуля говорила мне, что все мы грешники. Так ее учили еще там, в Уэльсе.
— Если он не пришел, значит, у нее грехи не такие большие были, чтоб их есть. — Фэйган говорил мягко, стараясь меня утешить. — Он знает, когда ему приходить, Кади. Это мне мама сказала в ту ночь, когда бабулю твою хоронили. Он знает, когда в нем есть нужда.
Так ли это? Может, он действительно наблюдает за нами? Тогда, может, он и за мной наблюдает?
— Будешь доедать эту рыбу? — спросил меня Куллен. Я протянула ему палочку с наполовину съеденной рыбой.
— Почему бы нам не поискать его? — спросил Фэйган.
Куллен поднял голову. — Если глаза его порчу на тебя наведут, то конец тебе.
— Вовсе нет, — сказала я, не успев как следует подумать.
Три пары широко открытых, вопрошающих глаз уставились на меня. Я покраснела и опустила голову на колени.
— Ты смотрела на него, так ведь? — спросил Фэйган.
Я поняла, что впустила в свою жизнь еще больше страданий и презрения. Наверное, он при первом удобном случае скажет все моему брату...
Глинис слегка отодвинулась назад. — Разве ты не знала, что тебе не надобно на него смотреть, Кади Форбес? Разве никто тебе не сказывал?
— Я не смогла удержаться. Он с такой жалостью говорил!
— Он ведь на тебя порчу навел, разве не так? — Куллен отодвинулся от меня подальше. — Теперь и ты такая. И ты такая!
Я вскочила на ноги и встала перед ними. — У него не красные глаза! А руки у него красивые и чистые, а вовсе не клешни с когтями!
— А зубы? — Куллен подался вперед. — А какие у него зубы?
— Я не видела зубы. — Я уже растратила весь свой пыл и отвела взгляд. — На нем был колпак с дырками для глаз, он рот закрывал.
— Вот зубы-то он как раз и не показывает, наверно, — сказал Куллен, чьи зубы впились в недоеденную рыбу.
— Он, надо думать, чудовищем стал из-за всех грехов, что ему съесть довелось, — сказала Глинис.
— Наверно, потому он и лицо прячет, — сказал Фэйган. — Кто б он ни был раньше, а пожирателем грехов он стал задолго до того, как я родился.
— А про чего-нибудь другое нельзя поговорить? — сказала Глинис, передернув плечами.
— Ну, а теперь кто испугался? — съязвил Куллен.