Последний пророк

Вуд Барбара

Когда Элизабет снова посмотрела на хозяйку дома и увидела холодно-вежливое выражение ее лица, она почувствовала, что загнана в ловушку. Если эта женщина говорила правду и она действительно была замужем за Фарадеем, кто мог это подтвердить? Но если лгала, по своим каким-то личным причинам, ситуация опять же была недоказуемой. Ни один из вариантов не был выигрышным для Элизабет — по крайней мере пока Фарадей отсутствовал.

— Когда, — начала она говорить, чувствуя, как сердце уходит в пятки, а в животе все сжимается, — когда вы ждете его возвращения?

— Через

неделю, — ответила Беттина, отметив про себя, что он должен приехать завтра.

В это мгновение, за застывшей любезной улыбкой, Элизабет увидела на лице миссис Хайтауэр кое-что еще — открытый вызов: «Сразись со мной, и ты еще пожалеешь!»

— Мне нужно идти, — неожиданно сказала Элизабет. Ей захотелось уйти, чтобы собраться с мыслями и решить, что делать дальше.

— Да, — сказала Беттина, поднимаясь вместе с ней. — Так будет лучше для всех. Я сожалею, что вы обо всем узнали от меня. Но, как я уже говорила, вы не первая.

Искоса Элизабет посмотрела на женщину, которая по возрасту была моложе ее, но продуманная манера поведения опытной светской матроны говорила, что Беттина не жила, а играла какую-то роль.

Элизабет переполняли смутные, сильные эмоции, когда, извинившись за вторжение, она изящно удалилась, довольная тем, что предусмотрительно попросила таксиста ее подождать. Позже, уединившись в своем купе в поезде, а потом в своем кабинете в университете, она будет кричать и плакать, и изливать душу, и пытаться понять, что же произошло. Потом она напишет Фарадею письмо и потребует объяснений.

Когда «Каса-Эсмеральда» осталась позади и вскоре вовсе исчезла из виду, Элизабет подумала о маленькой девочке с большими глазами, чей папа часто не бывал дома. Она представила себе жизнь ребенка в этом ухоженном, тихом доме, который так недружелюбно встретил Элизабет. Она вспомнила холодный тон миссис Хайтауэр, когда она говорила о своем долге перед мужем. И, наконец, вспомнив комментарии миссис Хайтауэр об их отъезде с ребенком на пару недель, когда дом остался бы в полном распоряжении Фарадея, она поняла, что, прибыв раньше и без предварительного уведомления, она невольно стала причиной драмы, в которой она не намеревалась принимать участия.

Вековая драма, думала она, изобилующая недомолвками и обманом, амбициями, чувством собственности и ревностью. «Если я ввяжусь в драку, — спрашивала она себя, когда такси на полной скорости проехало по тенистой аллее величественных финиковых пальм, — если я буду бороться за право на Фарадея, за мое право любить его, какие разрушительные последствия это может за собой повлечь?»

А что, если он в самом деле женат?

Элизабет удалялась от дома Фарадея. В ее мыслях была такая путаница, а в груди такая острая боль, которая, как она понимала, теперь никогда не пройдет. Слезы застыли в ее глазах — если все, что сказала эта женщина, правда, то, как же ей дальше жить?

Но что, если все это ложь?

Первый раз в жизни доктор Элизабет Делафилд, организатор исследовательской группы, хладнокровная и рассудительная, контролировавшая практически любую ситуацию, не знала,

что ей делать.

Беттина, наблюдая, как отъезжает такси с той женщиной, гордилась сообразительностью. Она и подумать не могла, что гость, которого пригласил к ним в дом Фарадей, — женщина! И не обычная женщина. Беттина сразу почувствовала в ней вымогательницу.

Она вздохнула. В ее список добавилась еще одна обязанность — защищать ее свояка от хитростей каждой корыстолюбивой потаскушки, на которой он однажды задержал свой взгляд.

— Мама?

Моргана усиленно дергала ее за юбку. Верхняя губа шестилетней девочки была испачкана кремом, но Беттина была не в том настроении, чтобы читать ей морали. Она наклонилась к девочке и сказала:

— Моргана, ты знаешь, кто была та леди, что только что ушла? Она хотела работать у нас экономкой. Но я не думаю, что она справится.

Три дня провел Фарадей в Баннинге, но зато он нашел великолепный туалетный столик для спальни Элизабет Он распорядился, чтобы его доставили в повозке, запряженной мулами, и установили до ее прибытия.

Но день их встречи наступил и закончился, а она так и не появилась. Фарадей отправился на железнодорожную станцию узнать, не приезжала ли одна леди, которая спрашивала, как добраться до поместья «Каса-Эсмеральда». Никто не приезжал. Он послал телеграмму в «Харвей-Хаус», в Барстоу, чтобы узнать, где группа профессора Делафилд. В ответе говорилось, что профессор Делафилд и ее группа уехали из Барстоу девять дней назад.

Беттина сказала, что во время его поездки в дом приходили лишь женщины, которых она отбирала на должность экономки. Фарадей запаниковал. Известив свояченицу, что у него срочные дела на севере, Фарадей первым же поездом уехал в Барстоу. Там он снова нанял лошадей и отправился к древнему соленому озеру, которое высохло тысячу лет назад, но там не обнаружил никаких следов Элизабет и ее лагеря.

Спрыгнув на землю, он сбросил шляпу, подставил голову ветру и закричал:

— Моя любовь, где ты?

Как безумный он рыдал от горя. Ранена ли она? Или она больна? Когда он вернулся в поместье, он вел себя как одержимый и просто сходил с ума от беспокойства. Он послал срочную телеграмму в университет, где Элизабет преподавала, но не получил никакого ответа. Он послал еще одну — заведующему кафедрой и в ней выразил свое беспокойство и тревогу. Ее коллега написал ему, что с доктором Делафилд не произошло никаких несчастий, она вернулась в университет и преподает своим студентам.

Потрясенный Фарадей, не отрывая взгляда, смотрел на письмо. Он ничего не чувствовал. Он даже не дышал.

«Доктор Делафилд чувствует себя отлично, и она снова читает лекции в университете».

Фарадей написал Элизабет длинное, страстное письмо, где он спрашивал ее, что случилось, умолял вернуться в Калифорнию. Когда он не получил ответа, он написал второе, потом третье письмо, и в каждом он просил объяснений. Снова не получив от нее ответа, он наконец осознал, что Элизабет отвергла его, хотя он и не знал почему.