Последний путь под венец. В костюме голой королевы
Шрифт:
– Незваные гости?
Вторая Вампирша обернулась.
Увидев жутчайшую багрово-синюю морду, обрамляющие ее патлы и бело-голубые оскаленные зубы, бедная Лиза тихо всхлипнула и упала в обморок.
– Ада! Ты снова что-то уронила? – спросила я, втайне досадуя на поразительную неловкость соседки.
Котлета, кусок хлеба с маслом, вилка – чего только не валялось уже на нашем полу! Плюс к тому распахнутый чемодан и куча шмоток, выброшенных из него Адой в процессе поиска мобильника.
– Это не я! – возразила соседка.
Голос у нее был растерянный и удивленный.
–
Я секунду подумала. Все кексы и йогурты мы уже съели… Кажется, в нашем меню не осталось ничего такого, к чему подошло бы местоимение «он»?
– Он? – повторила я. – А кто – он?
– А где он? – по-своему построила вопрос соседка. – Черт, я ничего не вижу! Мне показалось, что тут был какой-то черный человек…
– Вампир, что ли? – хмыкнула я, намекая на всем известную больничную страшилку.
– Может, негр? – подумав, неуверенно предположила соседка. – В этой клинике проходят практику студенты мединстута, а среди них немало иностранцев! Может быть, кому-то из практикантов поручили время от времени нас проведывать? Какому-то бедному африканскому студенту?
– Тогда это была на редкость стремительная проверка, – заметила я.
– Ну, а зачем молодому парню на нас с тобой, таких страшно красивых, засматриваться? Он заглянул, увидел, что у нас тут все в порядке, и сразу ушел.
– Он с одного взгляда увидел, что у нас тут все в порядке? – усомнилась я.
В мое собственное представление о порядке плохо вписывались разбросанные по полу продукты питания.
– Наверное, он очень зоркий, – сказала подслеповатая Ада и завистливо вздохнула. – Африканцы – они же охотники.
– Одной стрелой бьют бегемота в глаз, – пробормотала я.
Боевой ветеран Степан Иванович Евлагин спланировал свою тайную вылазку в курилку как военную операцию.
Стратегически невыгодное расположение восьмой палаты в самом тупике протяженного коридора диктовало необходимость в первую очередь обеспечить безопасный проход на лестницу или к лифту. Для этого нужно было выманить из опорного пункта на входе дежурную медсестричку – симпатичную, молоденькую и наверняка огорчительно зоркую, хотя бы благодаря очкам, которые придавали ей очень строгий вид.
– А и мы тоже не лыком шиты, не соплями клеены! – подбодрил себя Степан Иванович и выдвинулся из палаты на тропу персональной войны.
Неторопливо, нисколько не таясь и чуть ли не насвистывая, он шествовал по коридору в направлении поста дежурной, чтобы попросить у нее таблетки от бессонницы и, получив отказ, повернуть обратно. В том, что бдительная медсестрица Аленушка выглянет на звук шагов, Степан Иванович не сомневался, но также был уверен, что милая девушка не станет провожать долгим взглядом удаляющегося старика. А хитрый старик вовсе не собирался удаляться в свою восьмую палату! Он запланировал короткий партизанский налет на третью, удобную для его целей во всех отношениях.
Во-первых, именно в третьей лежали две только что прооперированные дамочки, которым в любой момент могла понадобиться экстренная помощь дежурной медсестры. Во-вторых, эти самые дамочки почти наверняка спали – общий наркоз вещь серьезная, после него еще объятия Морфея бывают продолжительнее и крепче, чем обычно. А в-третьих, при третьей палате было где спрятаться – в санузле, например, или в душевой.
Евлагинский план был гениален и прост. Бесшумно проникнуть в палату номер три, придавить кнопку вызова дежурной над ближайшей кроватью и сразу же отступить в клозет. Затем пропустить мимо себя подоспевшую дежурную и, пока она будет разбираться, кто и зачем ее вызвал, без помех уйти в отрыв на лестницу.
Стратегу повезло: зоркая медсестричка его даже не заметила! Степан Иванович еще на дальнем подступе услышал, что Аленушка разговаривает по телефону, и скорректировал свой суперплан, нырнув в прихожую люксовой «тройки» сходу, без предварительного общения с дежурной.
В «троечку» Евлагин заглядывал еще днем, так что знал, что ближайшая кнопка вызова медсестры находится на стене слева, в двух шагах от порога, на высоте примерно полутора метров от пола.
Дверь открылась с легким скрипом, но в помещении было темно – очевидно, прооперированные дамочки мирно спали, и вторжение Степана Ивановича их не потревожило. Два тихих шага к заветной кнопке Евлагин сделал без помех, и вот тут коварный бог войны от него решительно отвернулся.
Сам того не заметив, Степан Иванович впотьмах наступил на жирную больничную котлету. Котлета, словно протестуя против такого неправильного ее использования, недовольно чвакнула. Евлагин поскользнулся, запнулся о невидимое в потемках тело в черном, упал, неудачно ударился головой о твердое и потерял сознание.
– А это что было?! – уже раздражаясь, спросила я. – Еще одна блиц-проверка? Я ясно слышала скрип двери!
Менее ясно я слышала звук падения, о чем не стала говорить, чтобы не нервировать лишний раз безрукую растеряху-соседку. Черт ее знает, что она опять уронила!
– Ах, я не знаю! – беспомощно и тоже взвинченно откликнулась Ада. – Я тоже что-то такое слышала, но не успела посмотреть! Давай позовем медсестру?
– Лучше санитарку с ведром и шваброй, – подумала я вслух и сказала, как Карлсон: – Давай, жми на кнопку!
Не надо недооценивать средний медицинский персонал!
«Мы тоже не лыком шиты!» – подобно боевому ветерану Евлагину, могла сказать о себе медсестрица Аленушка.
«Пентиум» на посту стоял не зря, данные из карточек пациентов в электронную базу переносились исправно, и извлечь из машинной памяти кое-какую информацию компьютерно образованной медсестричке не составило большого труда. Набор из одиннадцати цифр, зафиксированный, но не опознанный телефонным определителем, оказался номером мобильного аппарата юной пациентки Марии Тарасовой.
– Ой, Машенька-растеряшенька! – злорадно усмехнулась медсестрица Аленушка, живо смекнув, с какой целью ей анонимно звонила предприимчивая умница из пятой палаты.
Вообще-то – в свободное от работы время – медсестра Трофимова живо сочувствовала юным, девственным сердцам, обуреваемым условно благотворными порывами любви. Однако служебный долг однозначно велел ей «держать и не пущать», а тут еще сказало свое веское слово оскорбленное самолюбие.
– Обхитрить меня решили, малолетки? – насмешливо спросила Аленушка виновато помалкивающий телефон. – А вот фигушки вам, не выйдет!